он ничего. Смотрится. Но толку с него никакого. Резвости в нем нет.

— А препятствия берет?

— Ну да, берет. Когда в ударе. В общем, неплохо.

— Спасибо вам большое.

— Не берите его, — предупредил тренер. — Он никуда не годится. Если что — потом не жалуйтесь, что я не предупреждал.

— Не возьму, — заверил я его. — Еще раз спасибо за советы.

Я задумчиво повесил трубку. Конечно, возможно, на аукционах сшиваются десятки неуловимых здоровяков в темных очках, выкладывающих наличные за медлительных черных лошадей без отметин. А может быть, и нет.

Телефон зазвонил у меня под рукой. Я снял трубку после первого же звонка.

Стивен?

Этот голос, отдающий сигарами и портвейном, ни с чьим не спутаешь.

— Чарли!

— Ты уже завтракал? — осведомился он. — Я только что слез с поезда в Юстоне и подумал...

— Здесь или где? — перебил я.

— Сейчас заеду к тебе.

— Отлично!

Он явился, сияющий и экспансивный. Он успел вложить три миллиона долларов где-то в районе Регби. Чарли, в отличие от многих банкиров, предпочитал видеть все своими глазами. Он говаривал, что доклады на бумаге, конечно, штука хорошая, но они не передают оттенков. Если проект припахивает гнильцой, он, Чарли, не станет выкидывать деньги на ветер. Чарли верил своему чутью, и оно было его состоянием.

В данный момент он с удовольствием принюхивался к большой порции разбавленного виски.

— Как насчет той жратвы, которой ты угощал Берта? — поинтересовался он, выныривая из стакана. — По правде говоря, мне надоело обедать в ресторанах.

Мы отправились на кухню и дружно позавтракали ветчиной с хлебом, консервированными бобами и сосисками. Все это ужасно вредно для фигуры, тем более для фигуры Чарли. Он погладил себя по внушительному брюху.

— Надо будет как-нибудь сесть на диету. Но не сегодня.

Мы сварили кофе, перешли в гостиную и удобно устроились в креслах.

— Хорошо живешь, — сказал Чарли. — Тихо, спокойно... Прямо завидно.

Я улыбнулся. Через три недели такого спокойного существования Чарли угодил бы в психушку. Он нуждался в деловой суете, крупных сделках, молниеносных решениях, финансовых манипуляциях и власти. А меня, признался я себе, такая жизнь свела бы с ума значительно быстрее.

— Ты уже сделал этот замок? — спросил Чарли как бы между делом, закуривая сигару. Но я задал себе вопрос, не за этим ли он приехал.

— Наполовину, — ответил я.

Он потряс спичкой, чтобы затушить ее.

— Тогда дашь мне знать?

— Обещаю.

Он глубоко затянулся гаванской сигарой и кивнул Его взгляд говорил о том, что сейчас он действует в интересах своего банка.

— Ради чего ты пойдешь на большее, — спросил я. — Ради дружбы или ради замка? Он немного опешил.

— Ну, это зависит от того, что тебе нужно.

— Практическая помощь в контрнаступлении.

— Против Джоди? Я кивнул.

— Ради дружбы, — сказал Чарли. — Это проходит по статье дружбы. Можешь на меня положиться.

Его решимость меня удивила. Он заметил это и улыбнулся.

— То, что он сделал с тобой, — это верх свинства. Не забывай, я ведь был здесь. Я видел, в каком ты был состоянии. Видел все это унижение от обвинения в пьянстве и боль от бог знает чего еще. Ты был малость не в себе, это факт.

— Извини.

— Не за что. Если бы он ударил только по твоему карману, я бы помог тебе разве что трезвым советом, а так буду помогать всерьез.

Я не ожидал ничего подобного. Я полагал, что дело будет обстоять как раз наоборот, что потеря собственности разгневает его куда сильнее, чем потеря лица...

— Ты уверен?.. — осторожно спросил я.

— Конечно! — решительно ответил Чарли. — Так что надо сделать?

Я взял «Календарь скачек», лежавший на полу возле моего кресла, и объяснил, как я нашел Паделлика.

— Его купил в Донкастере за наличные крупный мужчина в темных очках, а выставляют его под именем Джоди.

— Это наводит на мысли.

— Ставлю этот дом против комариного чиха, — сказал я, — что Руперт Рэмзи из кожи вон лезет, пытаясь подготовить его к Скачке Чемпионов.

Чарли неторопливо потягивал сигару.

— У Руперта Рэмзи стоит Паделлик, а он думает, что это Энерджайз. Так? Я кивнул.

— А Джоди собирается выставить Энерджайза в Стратфорде-на-Эйвоне под именем Паделлика?

— Думаю, да.

— Я тоже так думаю.

— Только не все так просто.

— Почему?

— Потому что Паделлик записан в еще две скачки, в Ноттингеме и Лингфилде, — объяснил я. — До всех трех скачек — от десяти до четырнадцати дней. И неизвестно, какую из них выберет Джоди.

Чарли нахмурился.

— А какая разница, которую он выберет? Я объяснил.

Пока он слушал, глаза у него вылезли на лоб. Наконец он улыбнулся.

— Ну, и как же ты собираешься выяснить, в которой скачке он будет участвовать?

— Я подумал, — сказал я, — что мы могли бы мобилизовать твоего друга Берта. Он для тебя пойдет на многое.

— А на что именно?

— Как ты думаешь, сможешь ли ты убедить его устроиться на работу в одну из букмекерских контор Дженсера Мэйза?

Чарли расхохотался.

— И как много я могу ему сообщить?

— Только то, что надо узнать. Но не зачем.

— Стивен, ты меня убиваешь!

— И еще одно, — сказал я. — Что тебе известно об ограничениях рабочего времени для водителей грузовиков?

Глава 9

Когда я улетал из «Хитроу», шел снег. По земле мела поземка. Я оставлял за собой полузаконченную работу, полуотремонтированную машину и полуразработанный план.

Чарли позвонил и сообщил, что Берта Хаггернека взяли в одну из контор, прежде принадлежавших его боссу. А я осторожно навел справки у аукционеров в Донкастере, но безуспешно. Имя человека, который купил Паделлика, у них записано не было. Наличными платят многие. Они не могли вспомнить, кто именно купил дешевую лошадь три месяца назад. След оборвался.

Оуэн, как и Чарли, выразил готовность мне помогать. Он сказал, что тут дело даже не в личных отношениях. Мерзавец, который помял «Ламборджини», заслуживает смертной казни через повешение. И, когда я вернусь, он поможет мне соорудить эшафот.

Путешествие от снега к солнцу заняло восемь часов. В аэропорту Майами было семьдесят пять по Фаренгейту[1], а у отеля на Майами-Бич лишь чуть-чуть прохладнее. И это было чудесно. Внутри отеля благодаря кондиционерам было почти так же холодно, как зимой в Англии, но моя комната на седьмом этаже выходила прямо на послеполуденное солнце. Я отдернул занавески, отворил окно и впустил в комнату свет и тепло.

Внизу, вокруг блестящего на солнце бассейна, раскачивались на ветру высокие пальмы. Дальше бетонный пандус вел прямо к узкой полоске песка и белопенным волнам Атлантики. Миля за милей темно-синей