на то, чтобы услышать твой голос или увидеть выражение твоего лица. Может быть, ты молчишь из-за какой-то слабости, из-за страха. Ну, хорошо, я тебя заставлю пережить радость оттого, что ты находишься рядом с сильным человеком. Я сильный человек! Я буду отвечать вместо тебя, отвечать по-настоящему, более того, я буду воображать и жесты твоих рук, и неожиданные улыбки, и резкие повороты головы… Хочешь, попробуем эту игру? — Франчиска резко повернулась к нему, и он ей ответил ласковой улыбкой, словно ребенок. В парке стемнело и человеческих силуэтов, мелькавших повсюду, стало еще больше, словно они набежали со всех сторон в этот узкий парк, разлинованный по сухим канонам геометрии, с аллеями, залитыми толстым слоем асфальта, с вытянутыми в одну линию деревьями, подстриженными в виде огромных зеленых шаров. Зажглись многочисленные фонари, развешанные среди деревьев и вдоль низкой изгороди, увитой ползучими растениями, и их свет, просачивающийся сквозь зеленую прозрачную листву, придал парку какой-то анемичный вид.

— Здесь почти неприлично, — проговорила Франчиска, поднимаясь с камни и оглядываясь вокруг. — У меня такое ощущение, что все здесь создано для того, чтобы скрыть постыдную страсть, которая имеет весьма ограниченное право на существование.

Они вышли из парка и пошли вверх по бульвару, запруженному народом. Вверх и вниз мчались трамваи с таким грохотом, словно распахнулись двери кузнечного цеха; устало и безнадежно сигналили машины, на которые толпа не обращала никакого внимания, переплеснув за границы обоих тротуаров, двигаясь в широких лучах света, лившегося из витрин, окон ресторанов, от кинореклам. И никто не замечал над головой крутого фиолетового купола неба. Выстояв длинную очередь за билетами, они попали в кино. В зале они стали свидетелями маленького происшествия: две женщины поссорились между собой. Одна из них, неведомо из-за чего, дернула за ухо мальчишку лет девяти, а мать, вступившись за своего ребенка, награждала ее такими эпитетами, которые по своей грубости далеко превосходили физическое наказание, доставшееся шалуну.

Шел французский фильм, имевший успех у широкой публики благодаря пикантным любовным сценам. В зале было очень жарко, тесно, многие стояли, прислонившись к стенам, громко комментируя происходящее на экране. Килиан шумно дышал, все время ерзал на стуле, который под его тяжестью раздражающе скрипел. Все это нервировало Франчиску. Несмотря на жару она была неподвижна и спокойна. В двух трагических захватывающих эпизодах публика громко смеялась, смеялся и Килиан, из-за чего Франчиска почувствовала вдруг к нему острую антипатию. Ее молчаливая неприязнь была настолько велика, что Килиан ощутил ее и перестал смотреть фильм.

— Я хочу уйти! — неожиданно заявила Франчиска.

Не дожидаясь его ответа, она поднялась и вышла, заставив весь ряд подняться на ноги. Килиан последовал за ней, не понимая, что произошло, и намереваясь тут же вернуться обратно. Когда они вышли на улицу, он с удивлением увидел, что Франчиска улыбается.

— Я думала, что ты останешься, — сказала она, — потому так быстро и вышла. В воздухе как будто пахло кровью. Ты этого не почувствовал?

Теперь они спускались по бульвару вниз и скоро оказались у здания юридического факультета. Килиан пригласил ее в маленькую закусочную, называвшуюся «Факультетский буфет». Войдя в помещение, они оказались в той же удушливой атмосфере, из какой только что вырвались. Все столики были заняты, с трудом отыскали они место в глубине помещения на некотором возвышении, отделенном от остального зала балюстрадой, куда нужно было подняться по деревянным ступенькам. Здесь расположилась целая семья: отец, мать и две девочки, четырех-пяти лет, но они вскоре ушли, оставив Франчиску и Килиана почти одних. Остался только бедно одетый старик, сидевший за их столиком. Он пил цуйку и изредка поглядывал на них маленькими желтыми глазками. Килиан хотел заказать вина и закуску, но Франчиска так категорически произнесла: «Ром!», что он чуть не расхохотался.

Обслуживала их очень красивая женщина славянского типа, немного полноватая, со светлым, словно луна, лицом, большими блестящими глазами и мягкими волосами цвета старого меда. У нее была мягкая плавная походка, и она двигалась между серых столиков, за которыми сидели потные тяжелые лица, квадратные и ромбовидные, словно высоко поднятая икона.

— Что за народ собрался здесь! — заметила Франчиска, глядя с возвышения вниз. — Все в каком-то напряжении, будто охвачены паникой…

— Может, все они выбежали из зала, где возник пожар, — подхватил Килиан, повторяя ее мысль.

— Вот-вот, именно так! — согласилась она, и глаза ее заблестели.

Нахмурившись и не обращая внимания на иронический взгляд Килиана, Франчиска смотрела вниз, на людей, заполнивших зал, которые громко переговаривались, пили, пели песни, клевали носом. Прошло несколько минут, а Франчиска все так же напряженно глядела в одну точку. Килиан взял ее за руку. Она подняла глаза и с таким удивлением посмотрела на него, словно только что пережила внезапный провал памяти. Килиан не шевельнулся, и они так и застыли, подобно деревенским молодоженам на плохой фотографии, снятым на фоне картонных ширм, украшенных двойным бордюром из рогов изобилия и гирлянд, между которыми асимметрично расположены амурчики. И вдруг на фоне этой «фотографии», серой, выцветшей и потрескавшейся, послышался смешок сидевшего напротив старика, прозвучавший так, как будто кто-то постучал вилкой о нож. Франчиска быстро выдернула руку и посмотрела на старика так же внимательно, как она рассматривала сидевших внизу, в зале.

— Странно, — произнесла она без всякого перехода, — вы очень похожи на моего дедушку, который был учителем в Блаже.

Она продолжала внимательно, но с уважением изучать старичка, но тот, бросив на нее быстрый конфузливый взгляд, вызывающе отвернулся. Франчиска слегка покраснела, а Килиан произнес:

— Мы и пяти часов не провели вместе, а ты начинаешь смущаться…

Франчиска перевела взгляд на него, ожидая, что он скажет дальше.

— Я хочу сказать, — продолжал Килиан и на секунду смешался, — что больше не буду обращать внимания на то, как ты выглядишь… Первое впечатление, которое ты произвела на меня, когда я тебя увидел за столом с пирожными и прохладительными напитками, начало как-то тускнеть!..

— Ты мне об этом уже говорил час тому назад…

— Правильно. Ты меня спросила, нравится ли мне, как ты выглядишь, и провела рукой по плечам и…

Тут Килиан в нерешительности запнулся — он хотел сказать: «И вдоль всего тела». Эта неожиданная нерешительность Килиана, всегда владеющего собой, заставила Франчиску вздрогнуть. В эту минуту она остро сожалела о той неприязни, которую испытывала к нему в переполненном и душном зале кинематографа, о том, что хотела убежать от него.

— Ты мне ответил, — заговорила она быстро, боясь, что он не догадается, что же происходит с ней, — ты мне ответил, что не можешь осознать, потому что все стало туманным.