13 февраля путешественники вернулись в Рим, где их принял папа Римский Пий VI. Две недели, проведенные в «Вечном городе», оставили в памяти великокняжеской четы большой след. Они осмотрели Римский Форум, живописный водопад в Тиволи, сокровища Ватикана. Организатором такой «насыщенной культурной программы» оставался князь Николай Борисович, умевший очень четко распланировать и осуществить порученное дело. В феврале или марте через знакомого Юсупову художника Я. Ф. Хаккерта графы Северные попали в мастерскую модного в ту пору живописца П. Баттони. Мастер исполнил парные портреты великокняжеской четы, повторение которых заказал для себя и Николай Борисович. Юсупов наблюдал не только за исполнением заказанных картин, но также организовывал их отправку в Петербург; дело по тем временам весьма хлопотное. Не исключено, что именно лорд Гамильтон своими яркими рассказами сумел «заразить» великокняжескую чету любовью к собирательству столь модных тогда антиков. Для украшения своих дворцов «графская» чета заказала серию уменьшенных мраморных копий античной скульптуры из богатейшей Ватиканской коллекции. Несколько интересных произведений искусства подарил им папа Пий VI.

Ф. Тирони. «Венеция. Площадь Сан-Марко». ГМУА.

Из Рима графы Северные отправились в Тоскану, дабы погостить у герцога Леопольда Тосканского, родного брата австрийского императора Иосифа II, а затем в Турин, столицу Сардинского королевства. Король Виктор-Амедей III проникся вполне понятным чувством человеческой привязанности к Павлу Петровичу, иной раз называя его сыном. В России нелюбимому матерью Павлу об этом не приходилось и мечтать.

В пути время идет незаметно. Уже 9 мая 1782 года в Большом Трианоне французский король Людовик XVI и королева Мария-Антуанетта дали в честь «графской» четы великолепный обед, а вечером — концерт. 26 мая в Малом Трианоне королева Мария-Антуанетта устроила пышный праздник в честь русских путешественников.

Ж. Л. Депре. «Извержение Везувия». Акварель. ГМУА.

К этому празднику вышла поэма Жака Делиля «Сады» — поэтический отклик на всеобщее увлечение разбивкой садов и парков. Николай Борисович являлся большим знатоком садово-паркового искусства, равно как и императрица Мария Федоровна, устроительница уникального ансамбля Павловска. Наверное, не случайно в русском переводе французской поэмы «Сады», выполненном А. Ф. Воейковым, появилась авторская вставка об Архангельском, хотя во время выхода перевода в свет усадебный комплекс, принадлежавший тогда князю Н. А. Голицыну, еще только оформлялся.

Давняя легенда, много лет существовавшая в Архангельском и повторявшаяся во многих изданиях, говорит, что именно во Франции, во время путешествия графов Северных, тогдашний владелец имения князь Н. А. Голицын заказал проект главного усадебного дома, а будущий император Павел высказал пожелание иметь в России «подобие Версаля». Легенда о «Русском Версале» нашла подтверждение и в поэтических строках перевода поэмы «Сады»:

28 мая 1782 года в Версале в честь графов Северных давался бал, где веселилась вся парижская знать. Без сомнения, именно в Версальском парке окончательно оформились художественные пристрастия Юсупова, знатока и ценителя садово-паркового искусства, создателя в Подмосковье уникальных художественных ансамблей — Архангельского, Васильевского, Спасского-Котова. К сожалению, в близком к первозданному замыслу сохранился только знаменитый архангельский парк, где все строго подчинялось законам гармонии и искусства, преимущественно западноевропейского. Во времена князя даже место отечественных ворон в парке занимали американские вороны, а пели не курские, а китайские соловьи[118].

Среди садовых аллей в XVIII столетии непременно устраивались искусственные водоемы. В 1798 году в восточной части Павловска был вырыт Венерин пруд. На нем Пьетро Гонзага, художник, которому многие годы покровительствовал Николай Борисович, устроил «Обвороженный остров», или «остров Любви», — как воспоминание о путешествии в 1782 году четы графов Северных в гости к французскому принцу Конде в Шантильи. Здесь после театрального представления для влюбленной четы на «острове Любви» накрыли стол. «Северные» на своем «острове Любви» установили статую Амура, а доставляло ли им удовольствие путешествие на остров собственной любви отечественная история умалчивает…

В Париже путешественники побывали на представлениях опер Рамо, Руссо, Дуни, Монсиньи, Гретри, Глюка, Пиччини, Госсека. Этот разнообразный репертуар свидетельствовал о хорошем музыкальном вкусе князя Николая Борисовича, отвечавшего и за «музыкальную часть» путешествия.

Любимым произведением Николая Борисовича всегда оставалась «Женитьба Фигаро» Бомарше, как в драматическом, так и в оперном и даже балетном исполнении. Он очень хлопотал о том, чтобы пьеса шла на европейской сцене, хотя аристократии в ней порядком достается, и сыграл в истории «Женитьбы Фигаро» весьма существенную роль, о которой обычно в советском литературоведении стараются умалчивать[119].

В мае 1782 года Николай Борисович устроил для четы графов Северных авторское чтение комедии. В продолжение двух лет, прошедших со дня ее написания, «Женитьба Фигаро» так и не получила цензурного разрешения к постановке на сцене. Вот что писал об этом 24 мая 1782 года Ф. М. Гримм, многолетний корреспондент императрицы Екатерины II: «Князь Юсупов охотно взял на себя эту миссию, поскольку он был старинным знакомым автора. Я надеюсь, автор не отклонит это предложение, которое не только не повредит делу принятия пьесы на сцену, но, наоборот, поможет ему. Если пьеса понравится высоким слушателям, то я не сомневаюсь в том, что гости приложат со своей стороны все усилия, чтобы ускорить постановку пьесы в театре»[120]. Усилия Юсупова действительно не пропали даром. «Женитьба Фигаро» попала на сцену и с легкой руки Николая Борисовича не сходит с подмостков вот уже более двух столетий. Писать о роли князя в истории мировой литературы у нас обыкновенно не любят. С грустью приходится еще раз напоминать об этом читателю. Вот про мнимый разврат — это всегда пожалуйста.