Юноша уселся напротив меня и на заданные мной вопросы отвечал как-то напряженно, скучно и односложно.

— Ты что, хлопец, не болен ли часом? — говорю я ему и вдруг вижу — юноша мой как-то мгновенно выпрямился, пропала у него сутулость, лицо вмиг порозовело, глаза засверкали.

— Я готов, товарищ командир, готов выполнить любое задание по защите нашей Родины!

Видя такой неподдельный патриотизм и искренность, я от нахлынувших чувств аж губу закусил, слезы навернулись на глаза. Ей Богу, сам от себя такого не ожидал! Меж тем подумал: «Вот таких бы хлопцев подобрать на первых порах хотя бы сотню, да вооружить хорошенько. Мы показали бы немцам, кто на нашей территории хозяин». А юноша этот был комсомолец Иван Иванович Чуклай.

Ваня Чуклай зарекомендовал себя со временем как храбрейший из храбрых. Он не знал страха во всех боях и столкновениях с врагом. Понимали мы друг друга с полуслова. В случае возможной моей гибели все бразды руководства партизанами переходили к нему. Жаль, что в одном из боев в августе 1942 года в урочище Погулянка Ваня Чуклай погиб смертью героя вместе с комиссаром моим Никитой Ивановичем Бондаровцом. Вот таких людей нынешние молодые поколения должны всегда помнить и славить в веках. Ведь в бой-то они не за наградами шли…

Затем в кабинет зашел заведующий отделом райкома комсомола Эдуард Нордман. Тоже явно не богатырь. Низенький, щупленький такой. Легкая куртка на нем, большие парусиновые ботинки. Я посмотрел на него с нескрываемым сожалением.

— Обувку-то давно такую приобрели?

— А что? Хорошие ботинки, — ответил он. — Крепкие. Износу им не будет. На вырост выбирал.

— Вот и подрастите малость, а потом уж и в партизаны можно будет подаваться.

— Да что вы, Василий Захарович, — горячо заговорил Эдуард, — вы не смотрите, что я ростом не вышел. Зато у моего роста столько преимуществ: за любым бугорком схоронюсь, в разведке, где хотите, проскочу.

— Хорониться-то нам, молодой человек, особенно не с руки. Больше наступать и атаковать придется. Вот так-то!

— И тут у меня выигрыш, — не сдавался боевитый Эдуард. — В маленького труднее вражеской пуле угодить. А если смертельно ранят, товарищам будет легче в укрытие меня отнести.

«Ну и чертенок, остер на слова, вот в деле бы таким был», — подумалось мне.

— А отец и мать отпустят?

— Нет их у меня. Умерли давно…

Это меня и подкупило. Зачислил я Эдика Нордмана в отряд, и потом не пожалел.

Вскоре прибыли Карасев и Куньков. Они сообщили, что у них уже есть группа в 12 человек, все они здесь налицо. Я пригласил добровольцев в кабинет, пожал каждому руку, предложил сесть.

— Товарищи, дело, на которое мы идем, необычное. Тяжело будет. По личному опыту знаю, — сказал я, — Вот ваш будущий командир, Карасев, сто раз смерти в глаза глядел. И голодал, и холодал, не один десяток врагов на тот свет отправил, а сам жив, как видите, остался, бодро по земле нашей ходит. Равняйтесь на него. А сейчас идите на первый этаж и получите винтовки, патроны и гранаты.

Вера Хоружая, вооруженная пистолетом, пришла и потребовала сейчас же дать ей какую-либо работу. Я выслушал ее требование и многозначительно посмотрел на стоявшего рядом Корнилова.

— Ваша жена, — говорю ему, — очень полезный для нас человек. И ничему ее учить не надо. Ведь у нее такой богатый опыт подпольной работы!

Так к вечеру 22 нюня 1941 года был организован Пинский партизанский отряд из 60 человек. Его разбили на три группы — по 20 бойцов в каждой. 1-ю возглавил я, командиром 2-й назначил Карасева, 3-й — Корнилова. Отряд занялся охраной города, разведкой, эвакуацией граждан-восточников и учреждений».

Из отчета В.З. Коржа в Белорусский штаб партизанского движения о боевой работе в тылу врага в 1941—1942 годах: «Отряд был организован из 60 человек, в него входило несколько старых партизан, коммунистов, комсомольцев и беспартийных товарищей города Пинска. Вооружен был отряд только винтовками и у некоторых, более знакомых с военным делом, были гранаты. Вооружиться пулеметами и автоматами не удалось, поскольку нам не оказали в этом никакого содействия ни военные части, которые там находились, ни НКВД».

В этом-то и заключалась вся тяжесть партизанской борьбы в первые месяцы Великой Отечественной войны. Нехитрый партийный призыв: «Партизан! Сам добывай себе оружие в бою!» — приводил, зачастую, к весьма драматическим последствиям…

Василий Захарович Корж открыл первую страницу славной трехлетней истории партизанского движения в Беларуси. Его не пришлось «забрасывать» в тыл противника из Центра. Он был из когорты белорусских «партизан первого часа».

И героически погибшая в муках от рук оккупантов Вера Хоружая, выполнявшая в 1942 году задание Центра в Витебске, и ее павший в первом партизанском бою муж Сергей Корнилов, мечтали немедленно вступить в бой с нацистами в составе отряда Коржа, частично вооруженного старыми винтовками Мосина образца 1896 года…

Что касалось остальных, пополнявших отряд, то одного желания, конечно, было мало. Несомненно, молодежь, приходившая в отряд, была неплохо подготовлена в кружках Осоавиахима, регулярно подтверждала нормативы спортивного комплекса ГТО, умела стрелять из винтовки. Однако богатейший опыт Василия Захаровича показывал, что энтузиазм первых дней у некоторых довольно быстро иссякал в длительных, опасных, тяжких, изнурительных, походных условиях боевой партизанской жизни. «В нашем деле, если струсил, пропал. Главное умело, смело и решительно воевать против фашистов» — так он напутствовал партизан.

Корж прекрасно понимал особенности поведения человека на войне, когда горит твой дом, растерзана родная земля и отступать дальше некуда. Однако в послевоенные годы он никогда не руководствовался в повседневной деятельности законами военного времени, зная цену, место и всю вынужденность чрезвычайных мер.

К вечеру 22 июня в Пинске появились первые беженцы из Бреста. Они рассказывали, что немцы прорвали советскую оборону на государственной границе. В Брестской крепости воины гарнизона ведут ожесточенный бой, а гитлеровские войска движутся дальше, и уже заняли Кобрин. Это вызвало тревогу среди населения. Многие, кто на чем мог — автомашинами, пароходами, на подводах, телегах, — поспешили покинуть город. Шли и пешком…

Обком партии приказал партизанскому отряду начать эвакуацию своих семей на восток. Корж позвонил домой, сказал, чтобы немедля приготовились к отъезду, и попросил не задерживаться больше трех-четырех минут. Подъехал с машиной, на которую было погружено хозяйство обкома.

Феодосия Алексеевна и Зина быстро уселись с клунками в кузов, а