— Сударыня, мастер, о котором вы говорите, Партридж, безусловно, искусный резчик. Но только в этом он и преуспел. А из эскизов вы видите, что в отделке секретера не так уж много резьбы. Он будет украшен главным образом инкрустацией и металлическим литьем. Орнамент из дерева. Золотые статуэтки. Для последних десятилетий это непривычный метод украшения, но эффект получается потрясающий.

Она неодобрительно наморщилась.

— Мне не нужно ничего устаревшего.

— Этот стиль уже завоевал Францию и быстро возвращается к нашим берегам. С таким секретером в вашем доме вас будут считать законодательницей моды, а не ее жалкой рабыней.

Черты мадам Тренти смягчились, но лишь самую малость.

— И все же я настаиваю, чтобы над ним работал Партридж. Такой гениальный резчик, вне сомнения, способен и из дерева создавать формы с не меньшим вдохновением.

— Партридж больше у нас не работает.

В комнате повисла тишина. Мадам Тренти вскинула в немом вопросе безукоризненно ровные дуги тонких бровей и впилась в Чиппендейла взглядом своих коричневато-зеленых глаз.

— Какая жалость. И где же он? — наконец молвила она. Ни один мускул не дрогнул в лице Чиппендейла.

— Он оставил Лондон.

— Что значит «оставил»?

— Он хотел сказать, что Партриджа нет в живых, — сухо объяснил я.

Охнув от неожиданности, мадам Тренти глянула на меня и вновь повернулась к Чиппендейлу:

— Вы точно знаете? Может, это ошибка? — Она достала из муфты соли, звучно понюхала их, затем откинулась в кресле и приопустила веки.

Глаза Чиппендейла сверкали, а его тон, когда он обратился ко мне, обдавал холодом.

— Натаниел, разве тебе нечем заняться? Ты здесь не нужен. Пожалуйста, оставь нас.

Я не склонен к насилию, но, признаюсь, в тот момент посетившее меня уже чуть раньше желание наброситься на него всколыхнулось во мне с новой силой, и я с трудом сдержался, чтобы не повергнуть его на пол. На самом деле я обуздал свой порыв из страха. Я боялся своего хозяина, боялся оскорбить его и тем самым еще больше разозлить. Поэтому, стараясь сохранить остатки достоинства, я выпрямился во весь свой рост — шесть футов и два дюйма — и сдержанно поклонился мадам Тренти, которая по-прежнему полулежала в кресле, нюхая соли.

— Всего доброго, сударыня, — попрощался я с ней, затем развернулся на каблуках и удалился, не сказав хозяину ни слова.

Вернувшись в мебельный цех, я с час сидел за своим столом и корпел над крупноформатным рабочим эскизом, вычерчивая в деталях, с соблюдением всех пропорций, конструкцию круглого стола. В душе я все еще кипел от гнева и не заговаривал ни с кем из ремесленников, трудившихся со мной в одной комнате. Время от времени я отвлекался от расчетов и бросал взгляд из окна на лежащий внизу двор. В полдень я увидел, как задняя дверь дома Чиппендейла отворилась, и он появился на пороге. Один.

Я отложил перо, линейку и поспешил через узкую галерею во дворе на улицу. К тому времени, когда я вышел, мадам Тренти уже села в портшез, носильщики закрыли дверцу и приготовились нести ее. Увидев, что я бегу к ней, она осторожно, стараясь не сломать перо, высунула из окна голову.

— Хопсон? Вы ищете меня? — Казалось, она уже пришла в себя после известия о смерти Партриджа, ибо смотрела на меня так, будто флиртовала со мной.

— Меня заинтересовала одна ваша фраза, сударыня. Не сочтете ли вы за дерзость, если я попрошу вас объяснить свои слова?

— Какие слова?

— Когда вы говорили о Партридже, вы назвали его найденышем. Он старался не разглашать этот факт. Мне любопытно, как вы об этом узнали?

Она долго молчала, а потом обворожительно улыбнулась мне.

— Я тоже собиралась расспросить вас о Партридже. Но сначала скажите, почему господин Чиппендейл возражал против нашего разговора?

Ее вопрос застал меня врасплох. Я не знал, как ей ответить. Прежде чем я нашелся, что промямлить, она махнула на меня веером.

— Я вас озадачила, Хопсон. Впрочем, может, это все ерунда. Как бы то ни было, сказать я хотела следующее: смерть Партриджа явилась для меня сильным потрясением. Он значил для меня больше, чем вы можете представить. Завтра после обеда приходите ко мне домой, и мы удовлетворим взаимное любопытство.

Со свинцового неба сыпал мокрый снег, когда ближе к вечеру того же дня я шагал к Стрэнду, направляясь к дому Элис. Нужно ли говорить, что я шел к ней в растрепанных чувствах. Не проходило и дня с нашей последней встречи, чтобы я не сожалел о нашем отложенном свидании. Я надеялся, что она вовремя получила мою наспех набросанную записку, в которой я объяснял причину своего отсутствия. Как она отнесется к моему внезапному появлению? Укорит ли за то, что я нарушил обещание? Изобразит равнодушие, встретит меня с деловитой отрешенностью — так, как это было ей присуще до нашей последней встречи? Эти мерзкие опасения начинали изводить меня каждый раз, когда я думал о предстоящем визите.

Лесной двор — внушительное кирпичное трехэтажное здание в четыре окна по ширине — стоял на северных подступах к Стрэнду, за Эксетерской биржей, между мануфактурной и книжной лавками. Я вошел в похожую на пещеру прихожую, где отсутствовала какая-либо мебель, зато всюду громоздились доски, рейки, щепки и стружка — словом, древесина всех видов. Узкий коридор привел меня к небольшому кабинету, где за старым дубовым столом сидела Элис. Перед ней горел светильник, тут и там лежали исписанные листки, — очевидно, она сочиняла письмо.

Я кашлянул и негромко, так чтобы не испугать ее, объявил о своем приходе.

— Мисс Гудчайлд, какое счастье, что я вновь вижу вас. Она резко подняла голову и вскочила на ноги.

— Мистер Хопсон! Вы появились так неожиданно. Я даже не слышала, как вы стучали.

У меня просветлело на душе.

— Наверно, потому, что, спеша увидеть вас, я забыл это сделать.

— Как ваше самочувствие после поездки в Кембридж? Я получила вашу записку, а Фезерби рассказал мне о несчастьях, которые вам пришлось пережить. Я имею в виду смерть вашего друга Партриджа. — Мне показалось, что на ее щеках заиграл румянец. В голосе слышалось участие.

— Я рад, что вы знаете о том, где я был, хотя лучше бы не Фезерби сообщил вам о случившемся. — Фезерби был дряхлый старик, которого Чиппендейл нанял для перевозки товаров и материалов. Более неподходящего человека для передачи столь деликатной информации трудно было представить.

— Должно быть, вы очень расстроились. Я сама была потрясена известием о его смерти. Партридж наведывался сюда время от времени, когда ему требовалось что-либо особенное.

Я кивнул, благодарный ей за сочувствие.

— Я пришел к вам так скоро вот по какой причине, — сказал я, вспоминая, как пренебрег сладострастными объятиями Молли Буллок. — Мне не терпится выяснить, что можно, вот об этой вещице. — Я достал из кармана шкатулку в форме храма и передал ее Элис. — Вы можете определить, что это за дерево? Ничего подобного я не видел.