— На свете также много куда более молодых и красивых женщин, — заметила я.

— Мне сейчас нужно нечто более глубокое, чем молодость и красота. Кроме того, вы ведь прекрасны. Разве вам это не известно? Скажите, Мэгги?

— Извините, мне действительно пора.

Возвращаясь домой, я думала, что Уилл Шеппард оказался совсем не таким, каким представлялся мне до сих пор. В нем ощущались незаурядность и сложность натуры. Любопытно.

В Мэгги Брэдфорд было все, что обещали ее песни, и еще многое сверх того. Сама она, похоже, этого не понимала, и все же была очень и очень привлекательной женщиной.

Уилл убедился — только она может спасти его. Он убедил в этом себя, и теперь мечты о ней овладевали им все сильнее. Мэгги становилась наваждением. Он должен увидеть ее еще раз. Ее песни звучали везде и всегда.

Разумеется, Уилл тщательно все спланировал и начал с длинного письма, в котором просил не о встрече, а о понимании. В следующем он подробно рассказал о своей матери, которая оставила его давным-давно, а затем о самоубийстве отца. Он писал, что ее песни помогают ему расслабиться и успокоиться, и просил только об одном: чтобы она ответила, отозвалась.

Ответа не было, и Уилл, как обычно, обратил внимание на других женщин, вымещая на них свою злость и досаду. Ничего такого, что дотягивало бы до уровня Рио, но все же испугаться было от чего. Нью-йоркский оборотень.

Потом, совершенно неожиданно, Мэгги написала ему письмо. Она сказала, что первый шаг на пути к исцелению — это смириться с болью, признать ее. Тогда Уилл позвонил наконец ей и попросил о встрече. В Нью-Йорке. Не обед, всего лишь безобидный ленч.

Они встретились в час дня двенадцатого ноября в Дубовом зале отеля «Плаза». Место было выбрано с таким расчетом, чтобы не вызвать у нее ни малейших подозрений или опасений. Уилл все рассчитал. Он знал, что возьмет над ней верх. Он не мог позволить себе проиграть еще раз.

Он планировал соблазнить ее.

Победить ее.

И не сомневался, что все так и будет.

Прошло полтора месяца, прежде чем я снова увидела Уилла Шеппарда. Несколько раз он писал. Письма открыли даже больше, чем разговор. Я увидела глубину, чуткость и ранимость. Когда Уилл наконец позвонил, я уже была готова встретиться с ним. Всего лишь ленч. Что может быть безобиднее?

Но ленч с Уиллом Шеппардом! Даже в мрачном, полутемном Дубовом зале. Я не сомневалась, что многие женщины дорого заплатили бы за такую возможность. Некоторые из них оказались там, рассматривая нас из-за соседних столиков.

Должна признать, с ним было приятно. Уилл показал себя внимательным кавалером, обаятельным и веселым собеседником. При этом он оставался чутким и ранимым. Оглядываясь назад, я спрашиваю себя: а не было ли все это отрепетировано заранее?

— Люблю поговорить с людьми, знающими, что такое популярность, — признался Уилл. — Конечно, с теми, у кого голова на месте.

Я потрогала шею.

— С моей все в порядке?

Уилл рассмеялся. Мы оба рассмеялись. Я прекрасно понимала, что он имеет в виду, когда говорит о людях, переживших «звездную болезнь». В какой-то степени это нас объединяло.

— Расскажите мне о Рио, — попросила я, когда мы перешли ко второму блюду. — Нет, лучше расскажите что-нибудь интересное.

Уилл покачал головой:

— Не хочу говорить о себе.

Это тоже было неожиданно и приятно. Главная причина, по которой мне не доставляло удовольствия общение со звездами, заключалась в том, что большинство из них обожали обсуждать только одну тему: самих себя. Я была готова держать пари, что и Уилл из их числа. Приятно иногда ошибиться в человеке.

— Оставим это, — сказал он, делая глоток вина и глядя куда-то в пространство. — Я на пути перемен и надеюсь на лучшее. Как в вашей песне.

— Мне кажется, у вас все получится, — мягко ответила я.

Уилл протянул руку и коснулся моих пальцев. Ему так не хватало понимания и сочувствия. Вообще-то мне доставило большое удовольствие, что ему так нравятся мои песни. Наверное, я хотела, чтобы он говорил и обо мне.

— Помогите мне, Мэгги, — тихо попросил Уилл.

— Как? Как я могу помочь вам?

Он посмотрел на меня так пристально, что у меня вспыхнули щеки.

— Включите меня в свои песни.

* * *

Я поступила иначе. Включила его в свою жизнь. Все получилось само собой. Как будто звезды на небе объединились и решили все за меня.

Он попросил о свидании, попросил так робко, так неуверенно, что я не нашла в себе сил отказать. Уилл сумел дать понять, что для него есть только одна женщина на свете. Только я. Он не позволял себе отвлекаться на другие темы. Смотрел только на меня, слушал только меня, говорил только обо мне.

Вот так и получилось, что я согласилась встретиться с ним снова.

* * *

Вначале было очень романтично. Все шло своим чередом. Неспешно.

Мы даже не целовались до четвертого свидания. И получилось это естественно, у дверей моего дома, когда он прощался со мной. В его поцелуе были нежность и страсть, на которые я не смогла не ответить.

— Не спеши.

Я выставила вперед руку.

Он поцеловал меня снова, и на сей раз поцелуй продлился дольше. Я испытала и наслаждение, и боль. Я хотела его и боялась этого желания. О нем много писали и рассказывали, и мне не очень-то верилось, что такой человек способен исправиться. Тем не менее Уилл так отчаянно стремился стать другим.

Он отстранился первым. Открыл мне дверь и ушел.

Какое-то время я смотрела ему вслед. Потом, когда его спортивная машина исчезла из виду, просто смотрела в темноту. Чувства мои перемешались, но они определенно расцвели новыми красками.

В ту ночь Уилл поехал прямиком на Манхэттен, выжимая из машины более сотни миль в час. Какой молодец! Какая игра! Но к восторгу примешивалась досада. К тому же ему срочно требовалась женщина. Он уже не знал, хватит ли у него терпения продолжать этот медленный танец, это утомительное ухаживание. Уилл просто не привык к такому.

Мэгги оказалась именно такой, какой он представлял ее по песням, искренней и откровенной, но стоила ли она его времени и усилий? Уиллу изрядно осточертело выступать в роли пай-мальчика. Иногда он чувствовал, что, возможно, недостаточно хорош для нее.

Игра в кошки-мышки, подумал Уилл, въезжая в Нью-Йорк. С женщинами все сводится именно к этой игре. Он всегда ловил их — просто одни доставляли чуть больше хлопот, чем другие. В какой-то степени эта игра заменяла ему футбол, хотя и сам футбол был заменителем чего-то.