Я курила и смотрела из окна машины на прохожих, идущих по своим делам мимо меня. Какое же решение принять?

Предположим, позвоню я майору Здоренко и все ему расскажу. Что может произойти?

Я вспомнила полные боевого и радостного пафоса кадры, показанные как-то по телевизору, о захвате РУБОПом засевшего в доме террориста. Да, майор поступит именно так же. Он проорет команду и, дав пять минут на переговоры, пойдет на штурм. В лоб.

Я покачала головой, не согласилась сама с собою и отмела этот вариант. Мне нужно было что-то другое.

Я продолжала думать.

Так, теперь предположим, что я обращусь в другую контору. Что там? Да практически то же самое! Единственное различие будет в том, что на переговоры будут согласны отпустить не пять минут, а пять часов. После этого – опять штурм и опять суровые мужчины в черных масках ломают дверь и либо убивают, либо скручивают Абдаллаха.

Я затушила окурок сигареты в пепельнице и достала новую сигарету. Все продуманные мною результаты обращения к спецслужбам заканчиваются в принципе одинаково. Одинаково потому, что для такого фанатика, как Абдаллах, что пять минут, что пять часов – практически одно и то же. Все это означает, что на него напали враги и сперва он должен будет сделать, что обещал, то есть изуродовать Маринку, а потом принять бой с неверными. «Кысмет», как он сказал.

Что же мне делать?

Если при обращении к спецслужбам весьма вероятна гибель Маринки, то без обращения к спецслужбам что нас ожидает? А ожидает нас возможная гибель обеих. И меня, и Маринки.

Мне даже стало нехорошо. И вовсе не потому, что мне тоже грозила гибель. Просто я не находила выхода. А гибель… На худой конец я могла и не вернуться, если так уж по-подлому собралась сберечь свою жизнь. Но на такой поступок я пойти не могла.

Что же тогда оставалось делать?

Пока я думала, подоспело время прихода поезда и пора было идти на перрон.

Я вышла из машины и направилась к подземному переходу, идущему под вокзалом и выходящему на все железнодорожные пути. Волгоградский поезд стоял на пятом пути четвертой платформы.

Я шла и вспоминала слова Абдаллаха. Как он там сказал? «Скажешь мусульманское приветствие»? А что это такое? Салям алейкум или Аллах акбар? Мне показалось, что я даже покраснела от напряжения. Конечно, это стыдно, жить в стране, где рядом с тобою живут двадцать миллионов мусульман, и не знать элементарных вещей, но я их на самом деле не знала.

Подойдя к шестнадцатому вагону, около которого уже толпились пассажиры, держащие в руках билеты, я скромненько встала в стороне. Стоянка поезда в Тарасове была объявлена на полчаса, и я должна была в любом случае успеть переговорить с Алией.

Как мне показалось, Алией должна быть маленькая, худенькая чернявенькая девушка, быстро проверяющая билеты и покрикивающая на пассажиров.

Второй проводницей, словно подобранной нарочно по контрасту, была высокая ненатуральная блондинка с ленивыми манерами и туповатым лицом. На Алию она никак не тянула, а вот на какую-нибудь Машеньку точно. Хотя в принципе и она могла оказаться Алией, если ей понравился такой псевдоним. В конце концов мы же с Маринкой не разглядели в Павле Абдаллаха.

Я подождала, пока все отъезжающие пассажиры поднимутся в вагон. В этот момент на перон начали выходить пассажиры, едущие дальше и решившие погулять на свежем воздухе. Алия закурила и встала в сторонке, посматривая по сторонам.

Я подошла к чернявой проводнице и поздоровалась с ней.

– Здравствуйте, – равнодушно ответила она и с любопытством шмыгнула взглядом по моему платью.

– Вы Алия? – спросила я.

– Ну, а что надо?

Я набрала воздуху побольше и, даже не зажмурившись, произнесла, боясь ошибиться и сказать не то:

– Салям алейкум!

– Ну я ведь уже поздоровалась, – недоуменно ответила Алия и повторила: – Чего надо-то?

– Вы должны были привезти груз, – робко сказала я.

– Да? – Алия посмотрела на меня с легким подозрением и спросила: – А что же Лиза? Почему она не пришла?

– Не смогла, – коротко сказала я, удивляясь догадке: неужели Лиза работала на Абдаллаха? Вот это да! А кто же тогда ее застрелил?

– Не смогла, говоришь? – Алия еще раз осмотрела меня, но я, видимо, особых подозрений ей не внушила. – Ладно, пошли.

Алия с сожалением посмотрела на свою недокуренную сигарету, бросила ее под вагон и снова поманила меня:

– Ну пошли, чего стоишь!

Я поднялась в вагон, миновала тамбур, туалет и вошла вслед за проводницей в служебное купе.

Алия, войдя в него, повернулась ко мне лицом. Остановилась и я.

– Ну что стоишь? – спросила она и показала наверх: – Вон там торчит твой чемодан, он мне все тут провонял, забирай его и уноси от греха. Меня уже бригадир ругал.

Я подняла голову и увидела – над дверью на полке, под самым потолком лежал большой коричневый чемодан, перетянутый в двух местах толстой проволокой. Чтобы до него дотянуться, нужно было на что-то встать. Я в растерянности оглянулась и тут только обратила внимание на сильный запах рыбы, стоящий в купе.

– Что ты там телишься? – грубо спросила Алия. – Вставай на край лежанки и тащи чемодан вниз. Я не буду этим заниматься. Он же тебе нужен, а не мне.

Пришлось послушаться. Я едва дотянулась до ручки и потащила чемодан на себя. Он оказался тяжеленным, но с места сдвинулся. И не успела я хорошенько продумать, как буду спускать его вниз, как он соскользнул и повалился прямо на меня. Ухватив чемодан обеими руками, я согнулась от тяжести, приняла его на грудь и, не удержавшись на ногах, упала на пол. Чемодан накрыл меня сверху.

Алия обругала меня и потащила чемоданище в сторону, цепляясь за его ручку двумя руками. Я встала с пола и ухватилась за косяк.

– Ну ты, космонавтка, ничего себе не сломала? – спросила Алия. – Помотай-ка руками-ногами…

Я помотала. Руки-ноги моталось нормально, и то слава богу.

Поблагодарив Алию, оставшуюся в купе и даже не заикнувшуюся о деньгах, о которых я сама совершенно забыла, поволокла чемодан к выходу. Может быть, он был не таким уж и тяжелым, но неудобным – это точно. А то, что я, падая, ушибла коленку, – было еще точнее. Коленка болела, и вообще мне было довольно-таки не по себе. Кое-как я спустилась с высокой лестницы вагона, поставила чемодан на асфальт, поправила на плечах свою сумку и осмотрелась по сторонам.

Перспектива передо мной открывалась неутешительная: тащить чемодан к машине, которую оставила черт знает где! Но разве могла я подумать, что «посылка» окажется такой неподъемной. И кстати – почему чемодан так воняет рыбой?

Решив, что здесь открывать его не стоит, я снова огляделась.

Тарасов – это вам не Москва и не Петербург. Носильщиков у нас не водилось отродясь. Ну, по крайней мере с того момента, как я помню тарасовский вокзал, весьма непрезентабельный, хоть и приукрашенный за последние годы всякими новомодными примочками.