После этого человек начинает задумываться о том, как бы сбыть с рук этакого работника, и успокаивается только тогда, когда подписывает договор с новым владельцем.

— Что-то много святых дней стало в последнее время, — заметил Крюк.

ИНОГДА БЫВАЕТ МНОГО СВЯТЫХ ДНЕЙ.

Но они НЕ УМЕЮТ отлынивать. Они УМЕЮТ только работать.

— Гм, даже не знаю, справимся ли мы… — задумчиво пробормотал Крюк.

СЕГОДНЯ СВЯТОЙ ДЕНЬ.

— Ну хорошо, хорошо. Завтра можешь взять выходной.

СЕГОДНЯ ВЕЧЕРОМ. СВЯТОЙ ДЕНЬ НАЧИНАЕТСЯ ПОСЛЕ ЗАКАТА.

— Тогда не задерживайся, — наконец сдался Крюк. — А не то я… В общем, не задерживайся, слышишь?

Это была обратная сторона медали. Големов нельзя наказать. Нельзя ничего удержать из ихнего жалованья, потому что они вообще не получают денег. Их невозможно испугать. Рыбнокост рассказывал, как один ткач с Сонного холма приказал голему разбить себе голову и тот мгновенно выполнил приказ.

ДА. Я СЛЫШАЛ.

И какая разница, кем были собравшиеся люди? Фактически анонимность входила в условия задачи. Себя они считали человеками, помогающими ходу истории, двигающими прогресс и приближающими светлое будущее. Они были искренне уверены, что Время Настало. Страна способна пережить нашествие орды дикарей, она как-то справляется с чокнутыми террористами и лазающими по подвалам тайными обществами, но у страны появляются большие проблемы, когда преуспевающие и анонимные граждане садятся за большой круглый стол и обсуждают примерно следующее…

— По меньшей мере, это чистый способ, — сказал один. — Бескровный.

— И это, конечно, пойдет на пользу городу.

Все степенно покивали. Что хорошо для них, то хорошо и для Анк-Морпорка, это даже не обговаривалось.

— И он не умрет?

— Его можно держать в состоянии… недееспособности. Меняешь дозу, и все. Так, во всяком случае, мне сказали.

— Это хорошо. Я бы предпочел, чтобы он был недееспособен, нежели мертв. Витинари способен восстать из могилы, от него можно ждать чего угодно.

— Я слышал, он как-то раз сказал, будто предпочел бы, чтобы его кремировали.

— Только прах нужно будет развеять, гм-м, ПОШИРЕ.

— А как насчет Городской Стражи?

— А что насчет Городской Стражи?

— О.

Лорд Витинари открыл глаза. Болело все. Даже волосы — вопреки всякому здравому смыслу.

Он сосредоточил свой взгляд, и мутная фигура у кровати обрела очертания Сэмюеля Ваймса.

— А, Ваймс… — слабо сказал он.

— Как вы себя чувствуете, сэр?

— Практически мертвым. Кто был тот малый с невероятно кривыми ногами?

— Джимми Пончик, сэр. Некогда владел очень толстой лошадью и был жокеем.

— Значит, лошадь выступала на бегах?

— Так точно, сэр.

— Толстая беговая лошадь? Вряд ли она хоть раз выигрывала скачки.

— Ни разу, сэр, насколько мне известно. Но на невыигрывании скачек Джимми сделал приличные деньги.

— А. Он дал мне молоко и какое-то вонючее лекарство. — Витинари опять сосредоточил взгляд. — Я здорово болел.

— Я тоже так думаю, сэр.

— Забавная фраза. ЗДОРОВО болел. Звучит… смешно, но люди так говорят. Право, довольно забавно.

— Да, сэр.

— Как будто подхватил сильный грипп. Голова толком не соображает.

— Правда, сэр?

Патриций немного поразмыслил. Что-то еще крутилось на уме.

— Ваймс, а почему он до сих пор пахнет лошадьми? — наконец спросил он.

— Он теперь коновал, сэр, лечит лошадей. Но чертовски хорош. Я слышал, в прошлом месяце он так обработал Хромую Удачу, что она стала выглядеть как молоденькая кобылка. Очень многие на нее поставили.

— Звучит обнадеживающе, правда, Ваймс?

— Не знаю, сэр. Выйдя на стартовую линию, она околела.

— А, я ПОНЯЛ. Ну-ну. Ты никому не доверяешь, правда, Ваймс?

— Спасибо, сэр.

Патриций приподнялся на локте.

— Ваймс, у тебя когда-нибудь ногти на ногах чесались?

— Никогда, сэр.

— Сейчас мне хочется немного почитать. Жизнь продолжается, не так ли?

Ваймс подошел к окну. На перилах балкона, уставившись в сгущающийся туман, сидела некая кошмарная фигура.

— Констебль Водослей, все спокойно?

— Так тофно, фэр, — ответило чудовище.

— Я закрою окно. Туман лезет в комнату.

— Фы прафы, фэр.

Ваймс захлопнул окно, отрезав у тумана пару щупалец, которые, впрочем, тут же растаяли в воздухе.

— Это еще кто такой? — спросил лорд Витинари.

— Горгулья констебль Водослей, сэр. Бесполезен на парадах и абсолютно бесполезен при патрулировании улиц, но когда нужно долго просидеть на одном месте, сэр, тягаться с ним не может никто. Он чемпион мира по сидению на одном месте. Абсолютный победитель в стометровых посиделках. Однажды целых трое суток торчал на крыше под проливным дождем, пока мы ловили знаменитого Пырялу из Паркового переулка. Мимо него и муха не пролетит. Капрал Буравчикссон патрулирует коридор, а констебль Золтплемянникссон патрулирует этаж под нами, констебли Кремень и Морена засели в двух соседних комнатах, но сержант Детрит постоянно проверяет их, и если кто заснет, то получит такого пинка в задницу… В общем, вы об этом и сами узнаете, сэр, потому что бедняга влетит сюда сквозь стену.

— Хорошая работа, Ваймс. Но, может, мне показалось — или все мои охранники действительно нелюди? Такое впечатление, это либо гномы, либо тролли.

— Я решил, что так будет безопаснее всего, сэр.

— Похоже, ты все предусмотрел, командор.

— Надеюсь, сэр.

— Спасибо, Ваймс. — Витинари сел на кровати и взял со столика кипу бумаг. — Не смею больше тебя задерживать.

Ваймс открыл рот.

— Что-нибудь еще, командор? — вскинул глаза Витинари.

— Ну… Кажется, нет, сэр. Думаю, я пойду, сэр.

— Если не возражаешь. И наверное, в моем кабинете тоже скопилось много бумаг, буду очень признателен, если ты пошлешь за ними кого-нибудь.

Ваймс хлопнул дверью — несколько сильнее, чем нужно было. О боги, насколько же это выводит его из себя, все выводит: как Витинари включает и выключает его, словно какой-нибудь рубильник, а благодарности — будто от крокодила. Патриций всецело полагался на Ваймса, ЗНАЯ, что Ваймс все равно будет делать свое дело. Ну, хорошо, в один прекрасный день Ваймс устроит ему… устроит…