Старательно перешагнув третью сверху ступеньку — не хватало только, чтобы призрак маленького дяди натворил сегодня бед, — Саффи толкнула дверь детской и включила свет. Загорелась тусклая, как и во всем Майлдерхерсте, лампа, и Саффи немного постояла в дверях. Дело не только в скудном освещении — она всегда так поступала перед тем, как вторгнуться во владения Юнипер. Саффи предполагала, что в мире не много других комнат, перед порогом которых полезно обдумать план действий. Сказать о ней «мерзость запустения» — пожалуй, уже перебор, но совсем незначительный.

Она заметила, что вонь сохранилась; смесь затхлого табачного дыма и чернил, мокрой псины и мышей оказалась слишком въедливой для простого проветривания. Запах псины объяснялся очень просто — собачонка Юнипер, По, тосковала в ее отсутствие, деля свои бдения между началом подъездной дорожки и изножьем кровати хозяйки. Что касается мышей — то ли Юнипер подкармливала их нарочно, то ли мелкие приспособленцы попросту извлекали выгоду из неряшливости обитательницы чердака. Кто знает? К тому же Саффи нравился мышиный запах, хотя она не слишком об этом распространялась; он напоминал о Клементине, которую она купила в зоологическом отделе универмага «Харродз» утром своего восьмого дня рождения. Тина была ее милой маленькой спутницей, пока, на свою беду, не поссорилась со Сайресом, змеей Перси. Крыс напрасно очерняют, они намного чище, чем думают люди, и очень общительны — настоящие аристократы мира грызунов.

Заметив расчищенный проход к дальнему окну — наследие предыдущей вылазки, — Саффи стала осторожно пробираться через кавардак. Хорошо, что няня не видит, во что превратилась детская! Где вы, чистые, светлые деньки няниного владычества, молока на ужин под бдительным присмотром, метелки, которую доставали по вечерам, чтобы вымести крошки, парных столов у стены, непременного запаха пчелиного воска и мыла «Перз»? Увы, эпоха няни навсегда осталась в прошлом, сменившись, по мнению Саффи, анархией. Бумага, повсюду бумага, исчерканная разрозненными наставлениями, рисунками, вопросами, которые Юнипер записала, чтобы не забыть; комки пыли, которые охотно сбивались и выстраивались вдоль плинтусов, словно компаньонки на балу. На стенах висели портреты и пейзажи, а также странно составленные слова, которые по необъяснимой причине пленяли воображение Юнипер; пол был морем книг, предметов одежды, подозрительно грязных чашек, импровизированных пепельниц, любимых кукол с закрывающимися глазами, старых автобусных билетов с каракулями на полях. От всего этого Саффи испытывала головокружение и заметную тошноту. Что там под покрывалом? Хлебная корка? Если так, она зачерствела настолько, что превратилась в музейный экспонат.

Хотя уборка за Юнипер была скверной привычкой, над которой Саффи давным-давно одержала победу, на сей раз она не смогла устоять. Одно дело — беспорядок, и совсем другое — остатки еды. Содрогнувшись, она присела, завернула окаменелую корку в покрывало, поспешила к ближайшему окну, выбросила корку и прислушалась к глухому стуку, с которым та упала в заросший травой старый ров. Она еще раз содрогнулась, встряхнула покрывало, закрыла окно и задернула шторы затемнения.

Грязное покрывало нуждалось в стирке и штопке, но это в другой раз, а пока Саффи просто тщательно его сложила. Разумеется, не слишком аккуратно, ровно настолько, чтобы вернуть ему видимость приличия; хотя Юнипер, вне всяких сомнений, ничего не заметит и не скажет. Саффи вытянула руки, зажав в них уголки покрывала, и с нежностью подумала, что оно заслуживает большего, нежели четырехмесячная увольнительная на полу в роли савана для черствой корки хлеба. Когда-то оно было подарком — много лет назад жена одного из фермеров поместья сшила его для Юнипер, которая часто вызывала в людях подобную непрошеную приязнь. Хотя большинство людей тронул бы такой жест и заставил относиться к подарку с особым вниманием, Юнипер не принадлежала большинству. К чужим творениям она относилась с таким же неуважением, как и к своим собственным. Подобную склонность младшей сестры Саффи полагала особенно трудной для понимания и вздыхала, озирая листопад разбросанных на полу бумаг.

Она поискала, где оставить сложенное покрывало, и выбрала соседнее кресло. На стопке книг лежал раскрытый томик, и Саффи, патологическая читательница, не утерпела и взглянула на титульную страницу. «Практическое котоведение»[15]с автографом Томаса Элиота — поэт подарил его Юнипер, когда приезжал в гости, и папа показал ему кое-какие стихотворения Джун. Саффи не имела определенного мнения насчет Томаса Элиота; конечно, она восторгалась им как мастером пера, но пессимизм в его душе и мрачность в его облике всегда заставляли ее острее чувствовать несовершенство мира. Дело было не столько в котах, весьма своеобразных, сколько в других его стихотворениях. Его одержимость тикающими часами и утекающим временем казалась Саффи рецептом депрессии, без которого она вполне могла обойтись.

Чувства Юнипер на данный счет оставались неясными. Этого следовало ожидать. Саффи часто думала, что будь Юнипер персонажем книги, ее образ был бы ограничен реакциями других персонажей, а ее точку зрения было бы невозможно принять, не рискуя превратить двойственность в абсолют. Автор счел бы бесценными такие эпитеты, как «обезоруживающая», «неземная» и «притягательная», а также «пылкая» и «безрассудная» и в редких случаях даже «жестокая», хотя Саффи знала, что не должна говорить об этом вслух. Из-под пера Элиота вышла бы Юнипер по кличке Наперекор. Саффи улыбнулась забавной идее и вытерла пыльные пальцы о колени; в конце концов, Юнипер действительно очень похожа на кошку: неподвижный взгляд широко расставленных глаз, бесшумная походка, сопротивление излишнему вниманию.

Саффи побрела через море бумаг к дальним окнам, позволив себе вильнуть в сторону шкафа, где висело платье. Она отнесла его наверх утром, как только Перси ушла на работу; вытащила из тайника и набросила на руки, словно спящая принцесса из сказки. Ей пришлось согнуть вешалку, чтобы шелк платья струился по шкафу лицом к двери, но это было необходимо. Платье — первое, что должна увидеть Юнипер, когда распахнет вечером дверь и включит свет.

Итак, платье: вот прекрасный пример непостижимости Юнипер. Прибывшее из Лондона письмо оказалось таким сюрпризом, что, если бы Саффи всю жизнь не наблюдала за непредсказуемыми выходками сестры, она бы решила, что это розыгрыш. Единственное, в чем она была совершенно уверена, так это в том, что Юнипер Блайт нет ни малейшего дела, во что она одета. Все детство она провела босиком в обычном белом муслине и обладала таинственным умением превращать любое новое платье, сколь угодно изысканное, в бесформенный мешок всего за два часа. Взросление не изменило сестру, хотя Саффи питала на это некоторую надежду. В то время как другие семнадцатилетние девушки мечтали отправиться в Лондон на свой первый сезон, Юнипер даже не заикалась об этом, бросив на Саффи такой испепеляющий взгляд при одном лишь намеке, что ожог болел неделями. Впрочем, тем лучше, ведь папа ни за что бы этого не позволил. Он часто называл ее «созданием замка», которому нет нужды покидать его стеньг. Да и зачем такой девушке круговерть балов для дебютанток?