Когда тени замерли, Тэйна похолодела, догадавшись, что пункт назначения близок. Тревожный, испуганный вопль вырвался из ее глотки, когда деревья расступились, открывая клубящийся мрак. Ее крик оборвался, последняя секунда перед падением показалась вечностью. У Тэйны было время подумать обо всем, что натворила. Девушка не раскаялась, но успела улыбнуться тому, что отомстила, хотя бы одному из своих мучителей.

Чернота внизу гостеприимно распахнула объятия всаднице и ее кобылке. Едва взлетев, Тэйна отпустила поводья и рухнула в бездну. Жуткое лошадиное ржание огласило окрестности и смолкло, тени столпились на краю обрыва. Скорбный вой поднялся до самых небес.

Лан, спешивший за Тэйной, услышал его. Какое-то внутреннее чутье заставило его свернуть с дороги и углубиться в лес. Тени, занявшие подступы к обрыву, позволили ему пройти. Впрочем, Лан их не видел, только удивлялся и оглядывался в поисках волков. В ночной мгле рассмотреть дно обрыва не представлялось возможным, и эрт Тодд выбрал место и развел костер — чувствовал, что его поиски окончены.

Когда древний очнулся, на землю медленно падал снег. Дрожа от пронизывающего холода, Гурдин некоторое время лежал на земле, смотрел, как кружатся белые хлопья, и приходил в себя, не веря, что легко отделался. И не зря. Боль пронзила его тело с головы до пят, как только приподнялся на локтях. Гурдин со стоном упал на ворох листьев и некоторое время снова лицезрел танец снежинок.

Темнота потихоньку отступала, ночь неохотно сдавала позиции новому дню. Каждый ильенграсс в роще виделся более отчетливо, один исполин казался расплывчатым пятном. Недоумевая, Гурдин презрел боль, выпивающую остатки сил, вгрызающуюся в нутро острыми клыками. Он раскинул руки и принялся ощупывать ими серую массу опавшей листвы. Вскоре его рука натолкнулась на рукоять меча, и древний подтянул оружие к себе. Дорогой клинок, не раз спасавший ему жизнь, внезапно стал неподъемным. С мучительным вскриком Гурдин стиснул окаменевшие челюсти и попробовал снова. Меч выпал из ослабевших рук. Древний с хрипом поднял конечности и взглянул на свои ладони. Затрудненное дыхание замерло, пальцы безотчетно заскребли по коже, пытаясь убрать засохшую кровь. Зрение помутилось, и Гурдин взвыл, еще до конца не доверяя увиденному. Коросты на удивление легко отпали, а под ними оказалась кожа… сморщенная, старческая, покрытая россыпью темных пятен.

Справляясь с учащенным сердцебиением, глотая вой, рвущийся из горла, древний с отчаянием дернул на себе волосы. В пальцах остались несколько седых прядей.

— Вот как… — он больше не удивлялся. — Так будет лучше, — признал и ползком двинулся к исполину.

Никогда ранее это короткое расстояние не казалось ему таким бесконечным. В былые годы он использовал секунды, сегодня, мерещилось, прошли часы, прежде чем Гурдин прикоснулся к стволу.

— А ведь я помню тебя семенем, — сипло прошептал он, погладил сухую кору, и дерево шевельнулось в ответ, качнуло ветками. — Н-да… я теперь… — древний хотел сказать «уже не тот», но осекся, осознав, что стал именно тем, кем должен быть.

Гурдин через силу поднялся, прислонился лбом к ильенграссу, обнял, как старого друга. Исполин сочувственно наклонил ветви, бережно укрывая древнего от студеного ветра, зашелестел кроной, будто сказал: «Отдохни. Тебя ждет дальняя дорога».

— Да, — приглушенно отозвался Гурдин. — Ты прав, мне пора отправляться в путь. — Поднял взгляд в пасмурное небо и пообещал. — Но я обязательно вернусь.

— Поторопись, — прошелестел ветер, взвихрил опавшую листву и снежинки, тронул ветви, — ты должен быть там…

Ильенграсс, последний раз прикоснувшись к плечу древнего, сделал поистине королевский подарок. Крепкая длинная ветка упала к ногам Гурдина.

Он бросил прощальный взор на оставленный меч, уголок его рта приподнялся в печальной улыбке.

— Благодарю. Мне как раз нужен посох.

Хмурый рассвет, мало чем отличающийся от сумерек, накрыл зимний лес. Лан, оставив костерок с походным котелком, склонился над обрывом.

Ветер кружил снег над бездной, и эрт Тодд неотрывно глядел вниз, крепко стиснув кулаки. Ему удалось разглядеть дно, и он скрипнул зубами:

— Ты так легко не отделаешься! — заявил яростно и вернулся к коню.

Там в седельных сумках находился моток крепкой веревки. Она понадобится, чтобы спуститься на дно обрыва.

Тэйна не боялась смерти и давно приучила себя терпеть боль. Но сейчас боль впивалась в Тэйну множеством мелких, безжалостных зубов, сжимающих ее тело в своих тисках. Тонкие, пропитанные ядом жала пронзали кожу, раскаленное добела дыхание сжигало внутренние органы, а острые когти царапали череп. Тэйна ощущала себя во власти жестокого чудовища. Кровавая корка на ее губах замерзла, и девушка не смогла разлепить их.

Лед, боль и темнота — открыть глаза она тоже была не в состоянии, лежала беспомощная, не могла пошевелиться или крикнуть. Холод сковывал все ее тело. «Пусть так. Я просто усну», — думала она, успокаивая себя.

Но спокойствие не приходило, кто-то был рядом с нею в темноте. Неясные силуэты рисовала мгла, ставшая спутницей Тэйны. Они двигались, перешептывались, указывали на девушку. Морозный воздух сильнее сжимал неподвижное тело в своих объятиях, но смерть не приходила. Фигуры в сумраке шевелились, решали ее участь, но близко не подходили. Тэйна готова была заорать:

— Пошли вы все к грыру! — но с разбитых губ сорвался слабый стон.

— А-а-а, — послышалось над головой. — Ты еще жива, тварь! — некто грубо пнул Тэйну в бок, отчего тело взорвалось новой вспышкой боли.

Из ее глаз брызнули слезы, растопили ледышки, позволяя разлепить веки. Тусклый свет ударил по ним, подобно плети.

— Видишь меня? — потребовал ответа безжалостный пришелец.

Проморгавшись, Тэйне удалось сосредоточить взгляд.

— Ты? — она попыталась усмехнуться, выражая свое презрение, но губы не слушались.

Лан наклонился над ней — его сомкнутая челюсть, напряженные мускулы, стальной блеск в глазах буквально кричали о том, что он в бешенстве.

— Я хотел убить тебя собственными руками, но не буду пачкаться! Ты сдохнешь… медленно и мучительно, ответишь за смерть моего брата!

Тэйна прикрыла веки, перед глазами все равно плыли цветные круги. Тьма манила немного отдохнуть, и девушка поддалась соблазну, надеясь, что уже не проснется.

Ее желанию осуществиться было не суждено. Когда Тэйна снова очнулась, то ощутила живительное тепло. С усилием распахнула глаза и увидела, что день клонится к закату. Лиловые сумерки стелились между крепких стволов, огибали яркий костер. В его свете девушка рассмотрела сидящего Лана. Взор ир'шиони был устремлен на огонь, так что она видела лишь его скулу, твердый подбородок и узкую полоску рта.

Эрт Тодд что-то услышал, повернулся к ней, кивнул.

— Очнулась, — снял котелок и налил в кружку дымящуюся жидкость. Присел рядом с раненой Тэйной. — Пей.