Эвелин презрительно улыбнулась уголками рта.

— Да? Ростом не вышла? Плечи у меня, конечно, не такие, как у вас, но за мальчика вполне сойду.

— Даже слепой заметит, что вы никакой не мальчик! У вас округлости не в тех местах, и пахнет от вас фиалками! Если это ваш метод напрашиваться на комплименты, то я могу и без этого сделать их сколько угодно.

Уже сами слова были неслыханным комплиментом от Алекса, и Эвелин улыбнулась. Значит, у нее округлости не в тех местах? Господи, да такой галантностью он просто вскружит ей голову!

— Благодарю вас за столь изящные похвалы, но уверяю, что буду здесь в полной безопасности. Юбки слишком бросаются в глаза. Я сяду тихонько в уголке, и не буду особенно выделяться. Увидите.

— Черт подери, Эвелин! У меня нет с собой ни шпаги, ни пистолета, чтобы защитить вас в этом притоне. Я же не знал, что мы сюда направляемся. Все, пошутили и хватит. Идемте назад.

Она увернулась от его вытянутой руки, отворила дверь таверны и шагнула внутрь. Теперь он мог оставаться на улице.

Ее впервые пригласили на собрание, и она не могла упустить предоставленного шанса. Ей нужно разобраться, какую роль играл Сэм Адамс во всех этих событиях, а с Макинтошем она просто собиралась свести счеты. Он ей задолжал.

Пилгрим приветствовал ее веселой улыбкой, остальные, те, кто помоложе, подняли в знак приветствия кружки, и Эвелин устроилась на скамейке возле очага. Но как только в таверне появился внушительного вида англичанин, улыбки исчезли. На наследника графского титула патриоты посматривали подозрительно. Стало тихо, только потрескивало масло в светильниках.

— Мисс Веллингтон, вы не говорили, что приведете постороннего. — Сэм Адамс сел на свое место и принялся дрожащими пальцами набивать трубку. Он волновался.

— А разве это не открытая дискуссия? Не настало ли время выслушать все ваши жалобы тому, кто имеет возможность хоть как-то повлиять на события?

Алекс переводил взгляд со стройной фигурки у очага на плохо одетого седого человека за столом. Теперь он точно знал, что чертовка опять собирается втянуть его в неприятности. Он еще не понимал причины, но предчувствие беды охватило его. Опершись руками о спинку стула, он стал слушать, что скажет старик.

— Только не заклятому тори, мисс Веллингтон! Вся беда женщин в том, что они думают не головой. Вы ничего не понимаете в политике! — Он бросил угрожающий взгляд на Алекса. — Мистер Хэмптон, приношу вам свои извинения за ошибку этой дамы. Думаю, наша компания вам не подходит.

Старикан знал, как его зовут. Это интересно. Судя по напряженным лицам за столом, другие позволяли этому человеку решать за всех. Алекс не любил диктаторов и начал подозревать, что у Эвелин были причины привести его сюда, где его совсем не ждали. Он развернул стул и сел на него.

— Напротив, очень рад встретиться с друзьями своей невесты, в особенности, если они поведают мне, кто и почему разграбил ее склады.

Догадка была бредовая, но по испугу, мелькнувшему на нескольких лицах, он понял, что попал в точку. Он махнул рукой, чтобы ему принесли пива.

— Этого больше не случится, уверяю вас, мистер Хэмптон. Веллингтоны уважаемое семейство. Произошла ошибка, которая свойственна человеческой натуре.

Алекс бросил быстрый взгляд на Эвелин. Старик явно намекал, что беспорядками кто-то управлял. Эвелин не выразила никакого удивления. Хэмптон сделал большой глоток из своей кружки, пока обдумывал ответ.

— Да, читать проповеди женщинам и детям — это не одно и то же, что управлять пьяной толпой. Миссис Аптон и ее дочь едва успели скрыться от погромщиков. Вы и дальше собираетесь добиваться своих целей такими же средствами?

Адамс промолчал, и в разговор вмешался один из молодых людей:

— Мы пробовали другие средства, мистер Хэмптон. Разве Эвелин вам не говорила? Представители всех колоний послали официальные письма протеста. Губернатор и военный комендант тоже сообщали по своим каналам. Но никто нас не слушает. А когда слова не действуют, что остается? Парламент надо заставить понять, что все население против удавки, которую хотят надеть ему на шею! Мы никогда не согласимся с тиранией!

Эвелин наблюдала, как выражение интереса на лице Апекса сменялось презрительной насмешкой. Она понятия не имела, что за жизнь вел Алекс в Англии, но сомневалась, что он участвовал в политических дискуссиях. По своей природе он не создан для политической борьбы. Даже если бы обо всем том, что делается в Новом Свете, она рассказала бы ему сама, он вряд ли что-либо понял, а если бы и понял, то истолковал по-своему. Что он и сделал — схватил ее за руку и вывел из таверны.

— Я не думал, что ты примкнула к бунтовщикам! Они разграбили полгорода! Подобным личностям не место в цивилизованном обществе!

Он держал ее так крепко, что она не помышляла вырваться и только приноравливалась к его широким шагам.

— Что значит «подобным личностям»? Это друзья моего отца, мои друзья. Они уважаемые, люди в городе. Можно подумать, ваши друзья лучше!

С тех пор как Алекс несколько лет назад бросил пьянствовать, играть в карты и занялся торговлей, у него почти не осталось друзей. Назвать другом Эвелин, одетую в бриджи, у него не хватало смелости — Алекс отнюдь не разделял «прогрессивных» идей вигов. Всю жизнь он использовал женщин только для единственной цели, и слово «друг» как-то не вязалось с ними в сознании.

— Может, они и были собутыльниками вашего отца, но вам они вовсе не друзья, если хотят вовлечь в противозаконную деятельность. Вам лучше держаться от них подальше.

Эвелин с удивлением посмотрела на вещавшего покровительственным тоном Алекса. И как ей в голову пришло, что он способен что-то понять?

— Тогда, может быть, вам лучше держаться подальше от меня? Я не ребенок и не глупее вас. И не смейте меня учить!

Когда женщина злилась, это Алекс понимал. Тогда с ней было легче. Легче расстаться. Но именно с Эвелин он почему-то был терпелив. Он поднял ее на руки и крепко поцеловал. От неожиданности у нее перехватило дыхание, а в следующее мгновение она ударила его кулачками по груди. Впрочем, совершенно бесполезно, ибо Алекс сжимал ее все сильнее и сильнее. Потом он поставил ее на землю, перехватил ее кулачки и, хотя она изо всех сил упиралась в грудь, поцеловал так, как ее ни разу в жизни никто не целовал. Она почти сдалась, оцепенев на мгновение от чувства, которое охватило ее. Его язык нашел брешь в ее защите, и она окончательно растворилась в этом чувстве, которое до сих пор ей было неведомо. Сладко-долгий поцелуй. Вместе с ним уходили ее последние силы. Еще мгновение, и она готова была потерять контроль над собой. И вдруг он у нее спросил:

— Что же вы плачете, мой маленький тиран? Я не хочу вам сделать ничего плохого…

В голосе послышалось раскаяние, несвойственное Алексу. Эвелин вдруг теснее прижалась головой к его груди, словно стремясь сохранить ощущение близости. Алекс уже не боялся, что она вырвется, бережно поддерживал ее, а она хотела только одного: стоять так целую вечность. Она вдруг поняла, что всю жизнь хотела, чтобы ее держали и не отпускали такие вот сильные руки.