* * *

Утро было настоящее весеннее, в приоткрытое окно влетали звуки города, к которым примешивались птичьи радостные голоса. А еще утро было напоено запахом парижской весны, в котором угадывалась нотка прошедшей зимы, теряющаяся в симфонии наступающего тепла.

Даша понежилась от души, впитывая в себя это утро. Надо было вставать, собираться на встречу в частную галерею художника Анри Террье, который ждал ее на переговоры в первой половине дня.

Даша достала из чемодана узкую юбку до колена, туфли на тонком высоком каблуке, простой серый свитер, который хорошо подчеркивал фигуру, и тонкий шелковый шарфик. Она повяжет его на голову, концами назад, а потом, когда разденется, он дополнит ее простенький наряд.

Дашку в таком наряде не отличить от парижанки. Ну разве что туфли выдают. Каблуки – это все-таки серьезное испытание для женщины, и парижанки в повседневной жизни все больше стараются обходиться без них. Зато все остальное – не подкопаешься. Почти ноль косметики, минимум украшений, простая прическа. «Она хоть бывшая, но подданная русская... Она такая же москвичка, как была...» Сколько их, бывших москвичек, петербурженок, псковитянок, одесситок, жительниц иных больших и малых городов приехало сюда, чтобы в одну минуту стать парижанками. Кто-то стал, и не отличишь. А кто-то, как ни пытался, так и не сумел обратить внутрь себя отстраненный взгляд, и глаза выдавали их – не парижанки, нет. «Кто знает, может, они еще и на луну воют по ночам от одиночества и безысходности», – машинально подумала Даша.

* * *

Художник Анри Террье встретил Дарью радостно. Несмотря на то что у него в этот день было много гостей, он вежливо спихнул их на супругу, очаровательную скуластенькую и синеглазую Мари. Она приветливо улыбнулась Даше, прочирикала мужу что-то, – Дарья поняла, что она спросила, как долго он будет занят. Анри мило улыбнулся в ответ, коротко ответил, как отрубил, что-то типа «это мое время», и увлек Дашу в комнату переговоров.

Он немного говорил по-русски, но совсем немного. «Привет», «Как жизнь?», «Как здоровье?», «Поговорим о делах?», а потом пригласил к разговору переводчика. У него явно не было русской бабушки...

Переговорами Дарья Светлова осталась довольна. Анри Террье, судя по всему, тоже. Они договорились в принципе. Остальное – детали, которые Дарья планировала утрясти позже.

* * *

Полтора дня Даша посвятила выставкам, которые порекомендовал ей художник Анри Террье. Она воспользовалась его именем и осмотрела уникальную домашнюю коллекцию ювелира с русской фамилией Тарабьев. «Еще один француз, у которого была русская бабушка!» – подумала Даша. Но «месье Тарабьев» по-русски, как говорится, был ни в зуб ногой, а фамилия его традиционно для французских «ударялась» на последний слог. Так что бабушка тут была не при делах! Ну, а работы ювелира были о-го-го какими! Даша не просто посмотрела украшения, но и кое-что приобрела для себя – браслет в виде сцепившихся лапками-крючками паучков. Вещь эксклюзивная, уникальная. На внутренней стороне замка гравировка – фамилия мастера. Дорого. Но и красиво! Даша тут же надела украшение, которое на тонком запястье смотрелось просто бесподобно. Ну и пусть французские женщины не носят все это по будним дням! В конце концов, Дарья Светлова – не французская женщина. Пока. Да и русская женщина всегда остается русской, даже если попадает жить в Африку! Она и там будет носить золотые и серебряные украшения, а не пластиковые и деревянные кольца в носу, и будет варить борщи, а не строгать салаты из одуванчиков с гусеницами.

* * *

Вечером третьего дня на ресепшн в отеле Дашу ожидала записка от голландца Франка де Витта, который поселился в номере 12а вместе со своей подругой Сигрен. Они приглашали Дашу на ужин в ресторанчик на площади Бланш.

Далее в записке значилось время и номер столика.

У Даши еще оставалось пара часиков для того, чтобы отдохнуть после путешествия по городу, которое она, по большому счету, совершала пешком. Она с превеликим удовольствием растянулась на постели, закинув руки за голову. И в ту же минуту запищал ее мобильный в сумке.

Даша догадалась, кто это. Зиновьев. Каждый день в одно и то же время.

– Але?!

– Здравствуй, девочка... – Голос у Зиновьева был грустный-грустный.

– Бонжур, Михалыч! Гуляете с Мамочкой?

– Как всегда... Как ты? Как Париж?

– Париж стоит, а я гуляю пешком, сегодня вот чудовищно устала. Но все равно очень рада!

– Я тоже рад за тебя! Ну, а как твои друзья? А как кавалеры?

– Ой, Михалыч! Хитрющий ты! Ну, скажи честно, второе ведь тебя больше интересует!

– Больше. Ты права.

Даше совсем не нравился голос Зиновьева. Впрочем, она же дернула от него в Париж не погулять и дала ему понять, что не просто так. Зачем же он так говорит? Так, что ей от его звонка тошно! Вроде давно обсудили: он – занят, она – свободна! А у свободной женщины, как известно, могут быть отношения с мужчинами.

Дашка помолчала.

– Даш!

– Да?!

– Ну, не молчи!

– Не молчу! Я сейчас собираюсь в ресторан со своими голландскими друзьями.

«Сыр голландский!» – машинально подумал Зиновьев с неприязнью.

– Этот Франк приехал со своей подругой Сигрен. Или Сигреной – не знаю, как правильно. Представляешь, он знает в Париже места, где собираются какие-то сумасшедшие любители аргентинского танго. Обещал меня взять на танцы. Хобби у него такое.

– Молодец!

– Кто? Он? Или я?

– И он. И ты! Потанцуй! Наверное, это очень романтично.

– Михалыч, у меня к тебе большая просьба: не ревнуй, ладно?!

– Не могу!

– Сможешь! Надо смочь!

– Ладно, Даш, не будем об этом, хорошо? Мы же друзья! И я очень жду твоего возвращения. Целую.

* * *

Зиновьев первым отключился, не дожидаясь ответа.

У Даши испортилось настроение...

А далеко в Питере в сквере у своего дома Василий Михайлович со злостью поддал палку, попавшую ему под ноги, за которой тут же с лаем помчался Мамочка, решив, что хозяин собрался с ним поиграть...

* * *

Голландец Франк оказался совсем не таким, каким его представляла Даша. Хотя ей это, по большому счету, было безразлично. У него была подруга Сигрен – флегматичная пшеничная блондинка, встретившая Дашу без особой радости. Франк говорил на «великом и могучем» не так, как обладатель русской бабушки Поль Лежье, но достаточно сносно. И что очень понравилось Даше, был приветлив и любознателен. Он не обращал внимания на подругу, которая скучно клевала итальянскую пасту и лениво попивала вино.

* * *

– Дашка, я очень рад наша встреча! Дашка, мы с Сигрен будем в Париже только два дня, и я не есть любитель смотреть архитектуру, здания и Лувр! И я не любитель, Дашка, залезать на Эйфель-сооружение. Это скучно! Я буду приглашать тебя показывать тебе свой Париж!