Рафу хотелось утешить ее, хотя он и сам нуждался в утешении.

— Ты говоришь — на исходе, но ты не сломалась, и надежда помогла тебе в этом. Завтра мы продолжим поиски. Будь я проклят, если я отступлюсь! Мы выясним правду, можешь не сомневаться.

— Андриа, дорогая, мне не нравится, что ты разъезжаешь по округе темной ночью, — укоризненно проговорила появившаяся в дверях леди Стоу. — В этих глухих местах и тем более с такими типами, как он. — Она ткнула пальцем в Рафа. — Ты здесь нежеланный гость, запомни это. Сколько раз я должна тебе повторять?

Он неохотно выпустил руку жены и, улыбнувшись, произнес:

— Леди Стоу, вы все-таки мне тетя, а не враг.

— Если ты будешь вести себя так, как раньше, не жди от меня проявления родственных чувств. — Ребекка поджала губы и смерила его суровым взглядом.

Раф повернулся на каблуках и молча пошел к своей лошади. Сзади громко хлопнула дверь. Он опять остался один.

Он вскочил в седло и немного помедлил. Возвратиться, что ли, в Лохлейд и попытаться увидеть еще что-нибудь? Он подумал и решил, что слишком устал, чтобы отправляться на разведку. Если Бо что-то скрывает, это обязательно выяснится в положенное время. И он развернул своего жеребца в Роуэн-Гейт. В гостинице, по крайней мере, ему не откажут в теплой постели. Мистер Браун весьма радушный хозяин.

Очень скоро Раф уже разместился в отдельной комнате и ворочался на комковатом матрасе. В номере было не слишком тепло, потому что поленья в камине догорали и угли начали покрываться пеплом. В гостинице стояла мертвая тишина. Все посетители отправились восвояси. Сколько было сейчас времени, он не знал. При скудном освещении различить стрелки на часах Рафу не удалось. Впрочем, спать он не хотел — слишком много накопилось вопросов.

Раф поднялся и при тусклом свете, падавшем от окна, прошел к столу, на котором стояла бутылка кларета. Он налил вино в стакан и залпом выпил, надеясь, что от вина его потянет в сон и он вздремнет хоть пару часов. Потерев щиплющие веки, он снова лег в постель как был, в бриджах и рубашке, и укрылся грубым одеялом. Огонь в камине потух, и в комнате становилось все холоднее.

Наконец он забылся в неспокойном сне, во время которого ему мерещились какие-то жуткие лица. Чьи-то разгневанные голоса пытались привлечь его внимание. Сквозь сон он чувствовал, как холод пробирает его до костей. Он застонал и заставил себя проснуться. Но невидимые путы тянули его назад, и он вновь погрузился в сумерки сменяющих друг друга кошмаров.

Громкий звук окончательно вырвал его из плена сна. Раф сел в постели и прислушался, пытаясь понять, что его разбудило. Наконец он сообразил, что это захлопнулась дверь. Он вскочил с постели и подбежал к окну, но не увидел ничего, кроме заснеженных холмов с извивающейся между ними черной лентой реки. Раф повернулся к двери, почувствовав, как по ногам внезапно пронёсся сквозняк. Дверь его комнаты была открыта, хотя он ясно помнил, что запирал ее на ночь.

— Проклятие! — вполголоса выругался он и зажег свечу возле кровати. Заряженный пистолет — Раф всегда брал его с собой — лежал там, где он его оставил, в кресле. Оружие никто не трогал. Он оглядел комнату и заметил возле кровати какой-то грязный предмет.

От нехорошего предчувствия по телу пробежала дрожь. Присмотревшись, он увидел торчащую деревянную рукоятку со змеей. Это был его нож, и этот рисунок он собственноручно вырезал несколько лет назад.

Не прикасаясь к рукоятке, Раф трясущимися руками развернул тряпку. Внутри лежал сочащийся кровью внутренний орган. Сердце. В следующую минуту его собственное сердце перестало биться. Андриа — первая, о ком он подумал. «Андриа!» — тревожно вскричал исступленный ум. Раф чувствовал, что сходит с ума. С трудом отдышавшись, он внимательно обследовал страшный подарок — это было сердце какого-то животного.

Раф, трясясь от ужаса, выглянул в коридор. Тишина. Вообще в эту ночь, кроме него, здесь никто не ночевал. Снизу резко потянуло холодом. Раф сбежал по лестнице и выглянул в окно. Никого не обнаружив, он вернулся в свою комнату. Закрыл дверь и запер на ключ.

Затем вынул нож из сочащегося кровью сердца и, вытерев лезвие тряпкой, швырнул его в камин. Кто и зачем подбросил ему эту гадость? Похоже, его хотели о чем-то предупредить. У кого хранился нож все это время? И что все это означает? Вопросы вызывали у Рафа большее беспокойство, чем сама кровавая находка.

Раф смотрел на огонь, с шипением пожиравший чужое сердце и окровавленную тряпку, размышляя, не разбудить ли хозяина. Но решил, что от этого он ничего не выиграет, только даст пищу для сплетен. Тот, кто прислал ему этот отвратительный подарок, уже давно исчез. Но что он хотел этим сказать? Что в следующий раз вырежет его сердце? Кто он, этот враг?

Бо. Кому еще могли доставить удовольствие подобные гнусности?

Но угроза вызвала не страх, а ярость. Бо или кто-то другой — пусть они только попробуют тронуть Андрию! Если с ее головы упадет хоть один волосок, этому человеку не жить. Раф его убьет и отправится за решетку или даже в ад. Его судьба его не волновала. Единственное, что он хотел, — наладить отношения с женой и разыскать Бриджит, где бы она ни находилась.

У него защемило сердце. От усталости щипало в глазах, будто в них насыпали песок. Как можно в таком состоянии браться за дело? И к тому же потеряв память? Он так и не узнал, что же произошло в Роуэн-Гейте перед его отъездом во Фландрию. Поэтому придется бродить в потемках по обломкам прошлого, надеясь восстановить по крупицам свою жизнь и начать все заново. Дай Бог, чтобы он не опоздал.

Серый рассвет еще отвоевывал себе место в бренном мире, когда Раф садился в седло. Подняв воротник мехового плаща и надвинув на уши шляпу, чтобы уберечься от лютой зимней стужи, он погнал коня в Стоухерст.

Усадьба еще пребывала в глубоком сне, и только над кухонной трубой курчавился дымок, единственный признак наступающего дня. Рафсделал небольшой крюк и объехал дом с другой стороны, чтобы не быть замеченным. Он спешился и прошел вдоль длинного ряда дверей на террасе. Одна из них оказалась не заперта. Через нее он прокрался в дом и, дождавшись, когда рассвет наберет силу, отправился искать Андрию. Он заглянул в две комнаты и в третьей обнаружил ее. У него отлегло от сердца, и он облегченно вздохнул.

Он всматривался в прекрасное лицо, такое спокойное и нежное во сне, с золотистыми кудряшками, выбившимися из-под кружев ночного чепца. Линия губ сохранила ту же чувственность, что так захватила его в первую минуту встречи у гостиницы «Перепел и заяц».

Раф не удержался и склонился над ее лицом, вдыхая цветочный аромат и еще другой запах, исходящий от ее тела. Сердце забилось сильнее, и страсть, которую он так долго подавлял, закружила ему голову. Он тихо прошептал дорогое имя.

Сейчас Андриа выглядела на редкость беззащитной. Раф наклонился и нежно поцеловал ее сочные губы. О Боже, как он желал ее! Она пошевелилась, но не проснулась, ее губы изогнулись в блаженной улыбке, и дрогнули ресницы.