Рассусоливать с оторвой он долго не собирался — цепляйся на буксир, и погнали.

Хотя мне заметно, что независимая рыбачка, на собственном катере рассекающая по Рейну, ему куда как более по душе, чем многие и многие жители анклава.

— Да ладно, Ули, я помогу, — сказал я, перегибаясь через борт.

Ленни сначала протянула мне свою «беретту». Я взял ружье и тут же почувствовал, что просто не смогу выпустить его из рук. Как мне нужен длинный ствол! Так и не смог купить себе ничего подобного. В дерьмовом оружейном магазинчике — куча «пестиков» за очень дорого, револьверов — лишь чуть подешевле, и обрезов — по кошельку. А вот патронов много, чего только нет. Длинный ствол всего один — дешевая потрепанная двустволка турецкого производства, страсть божья. Причем дешевая она по старым меркам, здесь же за нее ломят совершенно зверскую цену. Боятся селекты мало-мальски серьезно вооружать горожан, боятся… Но мне от этого не легче.

Знать бы точно, какой из стволов является идентификатором, — махнул бы через фельдфебеля маузер на армейский карабин, ни на секунду не задумался бы.

— Что встал столбом, рейнджер? — выдернула меня из обзора личных горестей оторва. — Не слышал, что ли, что тебе кэп сказал насчет «дамы»? Так это я, давай лапу, помыл, надеюсь.

Вот ить стерва…

Но злости почему-то не было.

— Пошли на корму, покурим, — просто сказал ей русский парень Тео.

Ленни с искренним удивлением посмотрела на меня.

— Что у тебя есть? — в голосе девушки звучало явное подозрение.

— Трубка есть.

— Подойдет, — вполне довольно ответила оторва. — А у меня немного «афганки» имеется. Ладно, пойдем дунем, расскажешь о себе, таинственный русский рейнджер. Мне про тебя фрау Моника кое-что говорила.

А чего ты хотел, Федя? Маленький городок, все у всех на виду.

Ох на, тикать надо…

— Поможешь мне катер на берег затащить? Тяжелый, одна долго буду работать.

— Зачем таскать, у меня машина есть, тросом выдернем, — предложил я.

— Ух ты, да русские в этом мире богачи! Значит, выбрались из сибирской дикости? Развернулись на новых просторах.

Тут я не выдержал и немного ей вмазал:

— Выбрались. У нас теперь в Сибири гулагов нет. Они теперь у вас.

В ответ уроженка Женевы помолчала, о чем-то думая, а потом грязно и длинно выругалась на немецком, я уже научился понимать — вот что значит языковая среда. Не нравятся ей расклады в анклаве. Вот и пилоту Жану не понравились.

— Ты прав, как тебя… Тео? Ну да… А ты знаешь, что в той, старой Швейцарии еще недавно практиковалась продажа малолетних детей в рабство, и запретили это дело лишь в пятидесятых годах? В Би-би-си настоящий скандал подняли, когда раскопали…

— Оттуда?

— А водку ты пьешь? — спросила эмансипе, вытирая лоб ладошкой с пятнами машинного масла.

— Задай русскому умный вопрос, — хмыкнул я.

— Давай в «Балтазар» двинем, раз у тебя свой джип. А потом и в «ZIC ZAC» можно.

И тут я кое-что прорубил… Как раньше-то не подумал! А не находка ли это для меня, да и я для нее — возможно и такое.

Катер с мотором, ствол пригожий имеется, авантюристка…

— Знаешь, а ведь мы можем сразу поехать в мой дом. — Я резко поменял планы.

— У тебя есть свой дом? — вскинула глаза оторва.

— Есть, и еще какой! Такого нет ни у кого в анклаве, сама увидишь.

— В Давосе? — недоверчиво спросила Ленни. — Тогда не поеду.

— Хе! В тайге, за КПП «Юг», — усмехнулся я.

Ровно три секунды она думала.

— Только мне нужно заехать переодеться.

— Отлично, я как раз продам кабанов. Ну и приобретем необходимые припасы. Кстати, захвати личную карту, на блокпосту придется делать тебе пропуск.

— Уже есть, — спокойно заявила она.

И мы нормально так, по-русски, треснули с Ленчиком друг друга по рукам.

Совсем не та блондинка, что мнилась мне долгими и душными холостяцкими ночами.

Что из этого выйдет-то, Федя?

Что такое хорошее годное утро в представлении почти системного холостяка, которому Главное Табло вскоре покажет цифры 3:0? Ну вспомните, кто из таких в люди вышел. Правильно… Стринги на спинке кровати, остальные шмотки веером по полу, на столе — эхо праздника, голова пополам, во рту — стоянка бронетехники. В туалет хочется смерть как, но вставать лень, а рядом сопит сильфида — красивая, как сама Жизнь, или профура, три зуба, один глаз, утром это не очень существенно. А на полке — о чудо! Бутыль початая. И до фига в ней имеется. Утром пить грех, сам знаю. Но ведь это если обычным утром, а если годным? Так что к черту правила, вот только… добраться бы.

Лень, кайф и головная боль — замечательный коктейль, наслаждайся им, чувак, пока на табло цифры не побежали.

Сильфида рядом со мной особая — никак не элементальный воздушный дух женского пола с радужными полупрозрачными крылышками. Ни кротости тебе, ни эфемерности, ни блондинистости. Но девка мне нравится. И ничуть не худющая, нормальненько все, есть за что зацепится взгляду и руке. Честно говоря, боялся, что она окажется голодной агрессоршей с маленькими крепкими мышцами бешеной обезьянки, знаю я таких, упаси боже, — поначалу весело, но вскоре начинает просто пугать. Мужику тоже нежности хочется, хоть изредка.

Хороший секс у нас вышел, слаженный, запоминающийся.

Меня сильфида тоже похвалила, и тоже с оглядками на нежелаемое: мол, не мачо ты ни фига, Федя, а больше похож на бегущего от Королевской конной полиции северного бандита. Ну и зашибись, что так, достали черноусые хвастуны с соплями в душе. Да и перчик, говорит, гут, от ветра не гнется…

И как же такое утро не может быть годным?

После таких самодовольных мыслей пора и вставать. Но только медленно, чтобы свинец в голове не расплескать. Опа, только подумал про «вставать» — и что-то опять расхотелось с лежанки спрыгивать! Перченый же ты, Федя, парень! Вот ведь природа, гениальная мать наша — свинец свинцом, а конец концом.

Нет, другое естество все-таки побеждает, в туалет надо, перчик говорит, что его жмет. Лучше всего — да и стильно, кстати, — в такой сцене распахнуть дверь пинком, сделать пару шагов на природу и отлить от души, щурясь, как сытый котейка, от солнечного света. И сказать: «А-а-а-а!»

Но тут такой фокус не проходит. Не, можно, конечно. Но — статистически — влипнешь, так что лучше и не привыкать. Да и отливать возле двери…

Ох ты, твою бога-племя! Больно-то как! Я запрыгал на одной ноге, схватившись рукой за отбитый большой палец с вросшим ногтем.