Мулат, которого звали Гомес, почти не говорил по-английски, а бородатый приятель Варда, называвший себя доктором Алленом, был крайне неразговорчив.

Сам Вард пытался общаться с местными жителями, но лишь вызывал их недоброжелательное любопытство своими рассказами о сложных химических опытах. Сразу же начались разговоры о том, что в доме всю ночь горит свет; немного позже, когда это внезапно прекратилось, появились еще более странные слухи о том, что Вард заказывает у мясника целые туши, что из дома раздаются заглушенные крики, декламация, песнопения или заклинания и вопли, словно выходящие из какого-то глубокого подземелья, расположенного под домом. Само собой разумеется, достойные буржуа, обитавшие по соседству, сильно невзлюбили новых подозрительных жильцов, и неудивительно, что делались довольно прозрачные намеки на их возможную связь с многочисленными случаями вампиризма и убийств, особенно с тех пор, как они распространились, словно эпидемия, исключительно в Потуксете и прилегающих к нему районах и улицах Эджевуда.

Бард большую часть времени проводил в Потуксете, но иногда уделял одну или две ночи родительскому дому. Считалось, что он там и живет. Дважды он уезжал из города на неделю, неизвестно в каком направлении. Он становился все бледнее, катастрофически худел и лишился прежней уверенности в себе, что доктор Виллетт не преминул отметить, когда юноша в очередной раз повторил старую историю о важных исследованиях и будущих открытиях. Виллетт часто пытался подстеречь молодого человека в доме его отца, так как мистер Вард был глубоко обеспокоен и старался устроить так, чтобы за его сыном хоть как-то присматривали, насколько это было возможно в данном случае, ибо Чарльз уже стал совершеннолетним и к тому же обладал очень скрытным и независимым характером. Доктор все еще настаивает, что молодой человек даже тогда был совершенно здоров психически, и приводит как доказательство разговоры, которые они вели.

К сентябрю эпидемия вампиризма окончилась, но в январе Чарльз едва не оказался замешанным в крупных неприятностях. Люди уже некоторое время поговаривали о таинственных ночных караванах грузовиков, прибывающих к Варду в Потуксог, и внезапно из-за непредвиденного случая обнаружилось, какой именно груз они везли. В безлюдном месте близ Ноуп-Валли налетчики подстерегли один из таких караванов, думая, что в машинах находится спиртное, но на этот раз им суждено было испытать настоящий шок. Ибо длинные ящики, захваченные и сразу же открытые ими, содержали поистине страшные вещи, настолько страшные, что даже представители преступного мира не могли сдержать дрожь.

Похитители поспешно закопали свои находки, но, когда обо всем проведала полиция штата, было проведено тщательное расследование. Недавно задержанный бродяга, получив в полиции обещание, что ему не предъявят каких-либо дополнительных обвинений, согласился, наконец, провести группу полицейских к тому месту, где было зарыто захваченное; в сделанном наспех захоронении были найдены поистине ужасные предметы. На местное – или даже международное – общественное мнение оказало бы весьма неприятное впечатление опубликование результатов поисков, которые напугали даже их участников. С лихорадочной поспешностью в Вашингтон было отправлено несколько телеграмм.

Ящики были адресованы Чарльзу Варду в Потуксет, и представители как местной, так и федеральной полиции, доставив в участок всех обитателей коттеджа, подвергли их строгому допросу. Чарльз и его спутники были бледны и обеспокоены, но полиция получила от хозяина дома объяснения, которые, казалось, полностью оправдывали его. Ему были нужны некоторые анатомические образцы для выполнения программы научных исследований, глубину и важность которых могут подтвердить все, знавшие его последние десять лет, и он заказал необходимые объекты в нужном ему количестве в агентствах, которые, как он полагал, занимались совершенно законной деятельностью. Откуда взяты эти образцы, ему абсолютно неизвестно. Вард, по всей видимости, был совершенно потрясен, когда инспектор намекнул на то, какое чудовищное впечатление произведет на публику известие о находках и насколько все это повредит национальному престижу. Показания Чарльза были полностью подтверждены его коллегой, доктором Алленом, чей странный гулкий голос звучал гораздо более убедительно, чем нервный, срывающийся голос Варда; в конце концов полиция оставила дело без последствий; но ее сотрудники тщательно записали нью-йоркский адрес агентства и его владельца.

Расследование ни к чему не привело. Следует лишь добавить, что «образцы» были поспешно и в полной тайне возвращены на прежнее место, и никто так и не узнал об этом богопротивном осквернении памяти усопших.

Десятого февраля 1928 года доктор Виллетт получил от Чарльза Варда письмо, которое считает исключительно важным и относительно которого он часто спорил с доктором Лайманом. Последний полагал, что письмо содержит убедительное доказательство того, что перед нами далеко зашедший случай «деменции прекокс» – быстро протекающей острой душевной болезни. Виллетт же считает, что это последние слова несчастного юноши, написанные им в здравом уме. Он обращает особое внимание на характер почерка, неровного, но несомненно принадлежащего Варду. Вот полный текст этого письма:

"100 Проспект-стрит, .

Провиденс, Р.И.

8 марта 192б г.

Дорогой доктор Виллетт!

Я чувствую, что наконец пришло время сделать признание, с которым я медлил, несмотря на Ваши просьбы. Я никогда не перестану ценить терпение, с которым Вы его ожидали, и доверие, с которым Вы отнеслись ко мне как к человеку и пациенту.

Я должен, к сожалению, признать, что никогда не дождусь триумфа, о котором мечтал. Вместо него я добился лишь встречи с дичайшим ужасом, и мои слова, обращенные к Вам, будут не победным кличем, а мольбой о помощи; посоветуйте, как спасти не только меня, но и весь мир от чудовищной опасности, которую не может себе представить человеческий разум. Вы помните, что говорится в письмах Феннера относительно набега на ферму в Потуксете.

Это нужно сделать снова, и как можно скорее. От нас зависит больше, чем можно выразить словами, – вся цивилизация, все законы природы, может быть, даже судьба всей Солнечной системы и космического пространства. Я вызвал к жизни страшного монстра, но сделал это лишь во имя науки. А сейчас во имя жизни человечества и всей Земли Вы должны помочь мне загнать чудовище в те черные бездны, откуда оно явилось.

Я навсегда оставил это место в Потуксете, и мы должны извлечь оттуда все, что в нем находится, – живым или мертвым. Я никогда не вернусь туда, и Вы не должны верить, если когда-нибудь услышите, что я нахожусь там. Я объясню Вам, почему я это говорю, когда мы увидимся. Я вернулся домой навсегда и хотел бы, чтобы Вы посетили меня сразу же, как только у Вас появится пять-шесть часов свободного времени, чтобы Вы смогли выслушать все, что я должен сообщить. Это займет довольно много времени – и поверьте мне, никогда еще Ваш профессиональный долг не призывал Вас с такой настоятельной необходимостью, как сейчас. На карту поставлено значительно больше, чем рассудок или даже моя жизнь.

Я не рискую рассказать обо всем отцу; вряд ли он поймет, о чем идет речь. Но я признался ему, что мне угрожает опасность, и он нанял четырех детективов, которые следят за нашим домом… Не могу сказать, насколько они могут оказаться полезны, потому что им придется встретиться с силами, которым даже Вы вряд ли сможете противостоять. Итак, приходите скорее, если хотите застать меня в живых и услышать, как избавить все мироздание от адского заговора.