Он не заставил себя долго ждать и вскоре наша последняя преграда отлетела в сторону, будто от удара ногой. Ударившись о стену она не отскочила обратно, так и осталась в открытом состоянии, хотя я отчётливо слышал, как за ней хрустнула штукатурка, после такого она просто обязана была закрыться вновь.

Лена закричала во весь голос, Мутный наконец разобрался с механизмом автомата и прямо у моего уха грохнула очередь.

Пули пробили насквозь чёрный силуэт и продолжили щёлкать и свистеть в коридоре квартиры. Вот только чудовище, даже не заметило ранений.

Он отмахнулся, небрежно, словно отгонял назойливую муху и автомат просто вынесло из рук наркомана звонко припечатав оружие о стену.

Я продолжал стоять столбом, не зная что делать дальше. Страх сковал меня так сильно, что я не мог дышать.

Из ступора меня вывел пронзительный визг Лены, которая не выдержала и бросилась в рукопашную схватку. Но ей тоже не суждено было причинить вред чёрному существу.

Чудовище подняло руку, ладонью вверх и тело Лены приподняло над полом, резкий поворот когтистой руки и я услышал хруст.

Скосив взгляд, я увидел Лену, висящую над полом, а её шея была неестественно вывернута, глаза уже начали мутнеть. Жизнь покинула её.

Чёрный отмахнулся в очередной раз и тело девушки отлетело в сторону, ударившись о полки, висящие на стене, она с грохотом обрушились на пол вместе с ними.

Это окончательно вернуло мне обладание своим телом и я наконец бросился в атаку, скорее всего бесполезную. Я всего лишь успел сделать рывок вперёд, когда тьма ударила меня в грудь. Раздался хруст костей, острая боль пронзила сердце, а изо рта вылетели кровавые брызги. Я рухнул на пол, понимая, что уже умер, но мозг продолжал ещё какое-то время фиксировать происходящее вокруг.

С улицы раздался странный вой, словно тысяча глоток крикнула одновременно, каждая в собственной тональности. Чёрный вздрогнул, и так и не доведя дело до конца, развернулся на выход. Львы обратились клубами дыма и первыми покинули наше горе-убежище.

Последнее, что зафиксировал мой мозг перед смертью, это то, как блевал Мутный.

* * *

Он сидел и смотрел на трупы своих товарищей и не мог поверить, что остался жив. Даже ущипнул себя несколько раз, чтобы проверить свои ощущения. Казалось что кожа потеряла всякую чувствительность, хотя синяк теперь определённо останется. Мутному были знакомы эти ощущения, так бывает, когда прёт героин. Но он жив.

Вот только что делать дальше? Как быть? Друзья мертвы и это факт, с такой вмятиной в груди жизнь невозможна. Это даже не имея медицинского образования понятно. А шея Лены определённо сломана, там даже видно, как выпирает часть позвонка, оттопыривая кожу. Да и глаза, хоть они и широко раскрыты, видно, что жизни в них больше нет.

Чернота за окном развеялась, будто ветром дым унесло. Мутный специально проверил, вначале осторожно выглянув в окно, а затем даже открыл его, чтобы как следует осмотреться вокруг. Тьма ушла, будто её никогда и не было.

Одно хорошо, чёрные не сожрали души друзей, значит они теперь спокойно смогут попасть в другой мир.

Он не знал наверняка, существует ли на самом деле ад, или рай, но верил, что душа должна покидать тело естественным путём, никак при этом не поглощаясь другим существом.

Затравленным взглядом он осмотрелся вокруг и на четвереньках подполз к своему рюкзаку. В голове было пусто, в висках сильно стучала кровь, отдаваясь болью в мозгах. Руки трясло так, что он едва смог расстегнуть молнию.

Дальше, работая на полном автоматизме он выудил из него горошину героина, ещё с первой, той самой партии, которую удалось раздобыть до апокалипсиса. Аккуратный надрез, содержимое в ложку, немного воды, теперь прокипятить афтогеновой зажигалкой. Кусочек ваты впитал в себя жидкость, отфильтровывая осадок из дерьма, которым бодяжат ценный кайф. Шприц вобрал в себя всё без остатка и Мутный замер, совсем немного не донеся иглу до вены.

– Гера, дружище, сколько всего мы с тобой прошли? – слёзы сами навернулись на глазах, нос заложило, а гортань сдавило, словно там образовался комок, – Покойся с миром, бро, и прости за то, что я скрысил два грамма.

После этого Мутный склонился над телом товарища, подцепил вену на иглу и выпустил немного героина. Только после этого он ввёл остатки себе.

Доза была рассчитана чуть больше обычного, Мутный сделал это специально, чтобы отключиться. Кайф совпал с адреналиновым отходняком и слабость, истома, блаженство, быстро победили сознание, начиная погружать его в героиновый сон.

Но вместо него он впал в полубредовое состояние, вроде и спал, а вроде и нет. Он постоянно выныривал из царства Морфея, вздрагивая от кошмаров.

Что конкретно ему снилось он вряд ли бы смог рассказать, кто-то гнался за ним, рвал на куски. В другой раз его лицо было испачкано в крови, во рту её мерзкий вкус и ощущение сырого, сладкого мяса.

В очередной раз открыв глаза он увидел, как трясётся тело Лены, словно та находится в эпилептическом припадке.

– Надо бы тебя отъебать, пока тёплая, – пробормотал Мутный с улыбкой на губах и снова провалился в очередной кошмар.

Его тело вздрагивало, покрывалось холодным потом, а сознание так и продолжало находиться между сном и реальностью. В такие моменты он не понимал, где находится и что в действительности происходит вокруг.

Лена склонилась над Герой, кажется она собирается его целовать, или нет? Что за хрень ему снится? Разве может человек так раскрывать рот?

Это даже не рот, это пасть! В такую спокойно войдёт бутылка из-под шампанского, при том донышком вперёд. Её тело начало сокращаться, пасть прямо напротив лица Геры. Она что, блевать на него собирается?

Сознание вновь погасло, голова безвольно повисла на груди.

– Что с ним? – услышал он словно сквозь вату знакомый голос.

– Прёт, – ответил ему другой, ещё более знакомый…

Первый вдох отозвался страшной болью в лёгких. Было такое чувство, что они отказываются наполняться воздухом. Боль резкая, такая бывает когда свело ногу, вот только эта была внутри.

Но я будто знал, что должен заполнить их до упора, до самого конца. Если я этого не сделаю, то никогда уже не смогу полноценно дышать.

Мои глаза были открыты всё это время, но картинка появилась не сразу. Раньше таким образом включались телевизоры, постепенно проявляя изображение от центра на весь экран.

Лицо Лены, это первое, что я увидел. Глаза сияют, словно в них поселилась молния, рот нереально широко раскрыт, будто кто-то вырвал ей нижнюю челюсть, и до отказа растянул кожу и мышцы на щеках. Она содрогается, как при рвотном рефлексе, вот только блюёт светом. Именно его мне необходимо вдохнуть, как можно глубже, как можно больше.