– Не следует тебе ходить без одежды, крошка. У меня опять встанет.

Дейна повернулась к нему, широко и приглашающе улыбаясь, думая о том, с какой радостью отвела бы его вниз, на кухню, и засунула бы штуковину, которой он так гордится, в электрическую мясорубку Уитни Хоргэна.

– И почему, ты думаешь, я хожу голая?

Он посмотрел на часы.

– Что ж, у нас сорок минут. – Его пенис уже начал подергиваться… «Как “волшебная лоза”», – кисло подумала Дейна.

– Ладно, тогда давай.

Ллойд подошел к ней, а она указала на его грудь:

– Только это сними, не то у меня мурашки бегут по коже.

Ллойд Хенрид посмотрел на амулет, черную слезу с красной трещиной, и снял его. Положил на прикроватный столик, и тонкая цепочка легонько звякнула.

– Так лучше?

– Гораздо.

Она протянула к нему руки. Через секунду он уже лежал на ней. Еще через секунду – ритмично ее долбил.

– Нравится? – выдохнул он. – Тебе нравится, как он ходит в тебе, сладенькая?

– Господи, до чего хорошо!.. – простонала она, думая о мясорубке, белой эмали, поблескивающей нержавейке.

– Что?

– Я сказала, до чего хорошо! – выкрикнула Дейна.

Вскоре после этого она имитировала оргазм, неистово завиляла бедрами, закричала. Через несколько секунд кончил и Ллойд (она делила с ним постель уже четыре дня, поэтому всегда знала, когда он кончит), а Дейна, чувствуя, как его сперма начинает течь по бедру, случайно глянула на прикроватный столик.

Черный камень.

Красная щель.

Казалось, она смотрела на нее.

И у Дейны внезапно возникло ужасное чувство, что щель действительно смотрит, что это – его глаз, с которого снята контактная линза человечности, и он смотрит на нее, как око Саурона смотрело на Фродо из черной твердыни Барад-Дур, в Мордоре, где бесконечная тьма.

Он видит меня, в беспомощном ужасе думала Дейна, в те короткие мгновения совершенно беззащитная. Больше того: он видит меня НАСКВОЗЬ.

Потом, как она и надеялась, Ллойд заговорил. Это тоже входило в ритуал: оргазм развязывал ему язык. Он обнимал Дейну за голые плечи, закуривал, глядя на их отражения в потолочном зеркале, и начинал рассказывать ей, что происходит.

– Как хорошо, что я не Бобби Терри. Нет, сэр, только не это. Большой парень хотел получить голову старого пердуна без единого синяка. Хотел послать ее тем, кто сейчас по другую сторону Скалистых гор. И посмотри, что случилось. Этот козел всадил в лицо старика две пули сорок пятого калибра. С близкого расстояния. Я думаю, он заслужил то, что получил, но я рад, что при этом не присутствовал.

– А что с ним случилось?

– Радость моя, не спрашивай.

– Как он узнал? Большой парень?

– Он там был.

Ей вдруг стало холодно.

– Оказался в том самом месте?

– Да. Он постоянно оказывается там, где что-то происходит. Господи Иисусе, когда я думаю, что он сделал с Эриком Стреллертоном, острым на язык адвокатом, с которым я и Мусорник поехали в Лос-Анджелес…

– И что он сделал?

Ей показалось, что он не ответит. Обычно она могла легонько подтолкнуть его в нужном направлении серией ненавязчивых, уважительных вопросов, позволяя ему почувствовать себя – выражаясь словами ее незабвенной младшей сестренки – Говнокоролем Жабьей горы. Но на этот раз ощущение, что она зашла слишком далеко, не оставляло Дейну, пока Ллойд не заговорил странным, сдавленным голосом:

– Он просто посмотрел на него. Эрик разливался соловьем насчет того, какой он видит жизнь в Вегасе… мы должны сделать то, мы должны сделать это. Бедный старина Мусорник – ты знаешь, он не в себе – таращился на него, словно на актера с экрана телевизора или что-то в этом роде. Эрик расхаживал взад-вперед, будто обращался к присяжным, уже не сомневаясь, что окончательно убедил их и все будет, как ему того хочется. И он сказал очень мягко: «Эрик». Именно так. И Эрик повернулся к нему. Я ничего не видел. Но Эрик просто долго смотрел на него. Может, минут пять. Его глаза становились все больше и больше… потом он начал пускать слюни… потом смеяться… и он смеялся вместе с Эриком. Меня это испугало. Когда Флэгг смеется, это страшно. Но Эрик продолжал смеяться, а он сказал: «На обратном пути высадите его в Мохаве». Так мы и поступили. И насколько мне известно, Эрик, возможно, до сих пор бродит по пустыне. Он смотрел на Эрика пять минут и свел его с ума.

Ллойд глубоко затянулся и затушил сигарету. Потом обнял Дейну.

– Почему мы говорим о таком дерьме?

– Не знаю… как дела в Индиан-Спрингсе?

Ллойд просиял. Тот проект он курировал лично.

– Хорошо. Действительно хорошо. У нас будет трое парней, способных поднять эти «скайхоки»[200]в воздух, к первому октября, может, и раньше. У Хэнка Росона прогресс фантастический. И Мусорный Бак, он же гребаный гений. В чем-то он, может, и не сечет, но если дело касается оружия, равных ему нет.

Дейна дважды встречала Мусорного Бака. Оба раза по ее спине пробегал холодок, когда взгляд этих странных, мутных глаз задерживался на ней. Не вызывало сомнений, что другие – Ллойд, Хэнк Росон, Ронни Сайкс, Крысолов – считали Мусорника талисманом, приносящим удачу. Одна его рука жутко обгорела и теперь представляла собой сплошной шрам. И она помнила нечто особенное, случившееся двумя днями ранее. Хэнк Росон что-то рассказывал. Сунул в рот сигарету, зажег спичку, закончил фразу и только после этого прикурил. Дейна увидела, что огонек буквально приковал к себе взгляд Мусорного Бака, он, похоже, даже перестал дышать. Целиком и полностью сосредоточился на крохотном язычке пламени. Смотрел на него, как изголодавшийся человек смотрит на обед из девяти блюд. Потом Хэнк затушил спичку и бросил короткий огарок в пепельницу. На том все и закончилось.

– Он разбирается в оружии? – спросила она Ллойда.

– Не то слово. К крыльям «скайхоков» подвешиваются ракеты «воздух-земля» типа «Шрайк». Всему этому дерьму давали такие странные названия, верно[201]? Никто представить себе не мог, как эти хреновины крепятся к самолету. Господи, нам понадобился целый день, чтобы понять, как достать их из хранилища. Вот Хэнк и говорит: «Лучше привезем сюда Мусорище, когда он вернется, и поглядим, сможет ли он сообразить, что к чему».

– Когда он вернется?

– Да, он такой странный чувак. Сейчас пробыл в Вегасе почти неделю, но скоро снова уедет.