Паршенди попытался встать, но тут громадный камень сбил его с ног; раздался громкий треск, полыхнул Штормсвет. Далинар спустился, пытаясь напасть, пока гигант не пришел в себя. К сожалению, Далинар подвернул правую ногу и, достигнув земли, захромал. Однако, сбросив сапог, он не сможет удержать остальные Доспехи Осколков.

Он действовал слишком медленно. Он сжал зубы и остановился. Паршенди уже был на ногах. Доспехи паршенди, хотя и треснувшие в нескольких местах, были далеко не так искорежены, как Доспехи Далинара. Противник сумел удержать Клинок Осколков. Повернув свою бронированную голову к Далинару, он смотрел на него сквозь прорезь забрала. Другие паршенди образовали вокруг них круг, но молча глядели и не вмешивались.

Далинар поднял Клинок, держа его обеими руками — голой и одетой в боевую перчатку. Свежий ветер холодил липкую обнаженную руку.

Бежать невозможно. Он будет сражаться, здесь.

* * *

В первый раз за много месяцев Каладин чувствовал себя полностью проснувшимся и ожившим.

Красота полета копья. Единство тела и духа, рук и ног, которые реагируют мгновенно, раньше, чем мысль успела сформироваться. Знакомые стойки с копьем, выученные в самое ужасное время его жизни.

Оружие стало продолжением его; он управлял им легко и инстинктивно, как пальцем. Крутясь, он протыкал паршенди, он нес им возмездие за всех тех, кого они убили; плату за все стрелы, вонзившиеся в плоть его друзей.

Внутри него восторженно пульсировал Штормсвет — в такт с ритмом сражения. Почти в размер песни паршенди.

А они пели. Они уже пришли в себя, хотя и видели, как он пил Штормсвет, и слышали Слова Второго Идеала. Они накатывались волнами, отчаянно пытаясь сбросить мост в пропасть. Некоторые перепрыгнули расщелину, чтобы атаковать сзади, но Моаш возглавил бригадников, преградивших им дорогу. Чудо, но они держались.

Сил расплывчатым пятном крутилась вокруг Каладина, плавая на волнах Штормсвета, поднимавшихся от его кожи, как лист на ветру. Охваченная восторгом. Он никогда не видел ее такой.

Он не прерывал свои атаки — точнее одну атаку, потому что каждый удар плавно перетекал в следующий. Копье никогда не останавливалось, и — вместе со своими людьми — ему удалось отбросить паршенди назад, сражаясь с любой парой, бросавшей ему вызов.

Смерть. Убийство. Кровь наполнила воздух, умирающие стонали у его ног. Он старался не обращать на них внимания. Это враги. Тем не менее великолепие того, что он делал, не совмещалось с разрушением, которое он приносил.

Он защищал. Он спасал. И одновременно убивал. Как нечто столь ужасное может одновременно быть столь прекрасным?

Он увернулся от удара прекрасного серебристого меча и ударил копьем в бок врагу, сокрушая ребра. Повернув копье, он ударил уже треснувшим древком в бок второго паршенди. Швырнув обломки в лицо третьего, он схватил новое копье, брошенное ему Лоупеном. Хердазианин брал их у мертвых алети и подавал Каладину, по мере необходимости.

Вступая в бой с человеком, ты многое узнаешь о нем. Твои враги, они аккуратны и точны? Любят ли запугивать врага угрожающими жестами? Ругаются ли они, стараясь разозлить врага? Безжалостны или оставляют не представляющего опасности врага в живых?

Паршенди его впечатлили. Он сразился с дюжинами, и у каждого был свой метод сражения, слегка отличающийся от других. Одновременно с ним сражались двое или четверо, не больше, причем каждая пара действовала как единая команда. И, похоже, они уважали его за мастерство.

Более того, они не сражались с ранеными Тефтом и Шрамом, а сосредоточились на Каладине, Моаше и других копейщиках, доказавших свое мастерство. Он ожидал встречи с дикарями, варварами, а наткнулся на профессиональных солдат, обладавших достойной уважения этикой, отсутствовавшей у многих алети. Именно в них он нашел то, что надеялся найти у солдат, сражавшихся на Разрушенных Равнинах.

И это потрясло его. Он обнаружил, что уважает паршенди, одновременно убивая их.

Тем не менее шторм, бушевавший внутри, вел его вперед. Он выбрал сторону, а эти паршенди убивали воинов Далинара Холина без малейшего сожаления. Каладин сам обрек себя на эту бойню. И должен провести своих людей сквозь нее.

Он не знал, сколько прошло времени. Четвертый Мост держался замечательно. Конечно, они сражались не очень долго, иначе их бы всех перебили. Тем не менее множество раненых и умирающих паршенди вокруг Каладина указывали на часы.

И вот, наконец, фигура в синих Доспехах Осколков прорвалась сквозь ряды паршенди, за ней хлынула волна солдат в синем. Каладин, странным образом чувствуя одновременно облегчение и разочарование, отступил назад, шторм внутри утих. Из кожи перестал течь Свет. Вначале он подпитывал себя из гемм в их бородах, но потом с ним сражались воины уже без них — еще одно доказательство того, что они не безголовые недочеловеки, как утверждали светлоглазые. Они видели, что он делает, и, даже не понимая, попытались помешать.

У него еще был Свет, вполне достаточно, чтобы не упасть без сил. Но только тогда, когда алети оттеснили паршенди, Каладин понял, насколько вовремя они появились.

Мне нужно быть осторожнее, подумал он. Шторм внутри требовал двигаться и атаковать, но сильно опустошал тело. Чем больше и быстрее он использовал его, тем хуже будет ему впоследствии.

Солдаты Далинара заняли оборону по обе стороны моста, и усталые бригадники подались назад, многие уселись на месте, раненые.

Каладин метнулся к ним.

— Доклад!

— Трое убитых, — мрачно сказал Камень, стоявший на коленях рядом с телами, которые он положил сюда. — Малоп, Безухий Джакс, Нарм.

Каладин помрачнел.

Радуйся, что остальные живы, сказал он себе.

Легко подумать. Трудно принять.

— Что с остальными?

Оказалось, что еще пятеро серьезно ранены, но Камень и Лоупен уже позаботились о них. Эти двое хорошо научились ухаживать за ранеными. Сам Каладин не сумел бы сделать больше. Он посмотрел на тело Малопа. Топор отрубил ему руку, расщепив кость. Он умер от потери крови. Если бы Каладин не сражался, он, может быть, мог бы…

Нет. Никаких сожалений, не время.

— Отступайте, — сказал он бригадникам. — Тефт, командуй. Моаш, ты сможешь остаться со мной?

— Конечно, — сказал Моаш, ухмыльнувшись окровавленным лицом. Он выглядел возбужденным и не уставшим. Все трое погибли на его стороне, но он и все остальные сражались великолепно.

Бригада вернулась на ту сторону. Каладин повернулся и посмотрел на солдат алети. Они выглядели как пациенты в палатке хирурга. Все были ранены. Сражавшиеся снаружи еще держались, но те, кто находился ближе к нему, спотыкались и падали. Мундиры всех были залеплены кровью и порваны. Отступление превратилось в хаос.

Он протиснулся между ранеными, махая им рукой — переходите мост. Кое-кто послушался, но остальные растерянно стояли. Каладин подошел к группе, выглядевшей лучше других.