Анна было нахмурилась, но опустила глаза, что уж делать, большой стал братишка, не удержишь теперь возле себя парня. Только хуже тем самым сделаешь.

–Так вот, Митяй следует со мной, –и посмотрел на мальчишку, который счастливый сиял как начищенный медный котёл.

–Ты не радуйся особо! Пахать в дороге как взрослый будешь, без скидок на возраст!

–Это тебе не с девками на санях по городу кататься, хм..ну да о том рано тебе ещё, конечно, –и быстро перевёл тему.

–Дядька Аким, Сотник просил тебя поговорить с его и твоими бывшими боевыми товарищами. Особенно с теми, что по причине увечий и ран, или тяжести годов, от службы ратной уже отошли, но бодрость духа и сил телесных сохранили. А особливо тоску по ней, по этой самой службы, бы не утратили.

Сказано так же, что лучше бы, чтобы они имели наставнический навык работы с детинными, и сами бы были при этом людьми порядочными и правильными.

–Артём, я знаю, что ты грамотку от тестя и сам получил, и там уж тебе всё, что нужно прописано. С Владыкой по долгу службы ты пересекаешься и, когда будет правильно с ним нужный разговор завести тебе более чем всем нам лучше известно. Ну и по поводу отбора детишек к весне-лету в обучение.

Просьба к нам всем будет. В первую очередь, найти около шести, семи десятков мальчиков двенадцати-четырнадцати лет. Таких, в ком искра духа воинского была бы и стремление развивать его было бы превеликим. Особенно просьба была отбирать детей осиротевших, оставшихся без пригляда и попечения родителей и своих ближних. А, зная, сколько у нас сиротами остаётся да бродит потом неприкаянными как кутята, брошенные по чужим углам и на улицу, больших трудностей в этом не вижу.

По поводу трёх, пяти семей холопов, что в земледельческой науке искусны будут, думаю, что тоже всё не сложно. Да и по ремесленным и мастеровым посмотрим. Нужны, как я понял, ремесленные по кузнечной части, суконной, гончарной и оружейной. Да и каменных дел мастеров Иванович просит себе подыскать.

Вот нам и нужно поспрашивать да приглядеть, где и кто под рабскую кабалу попал, чтобы не по своей воле или безделицы, а из-за каких-нибудь печальных обстоятельств. Выкупить и привезти их всей семьёй без раздробления в усадьбу. За одно, это, они даже будут счастливы. И трудиться станут уже на совесть. Но этим уже мы ближе к маю основательно займёмся.

Сегодня у нас десятое ноября будет. Думаю что, ровно через две седьмицы – двадцать четвёртого, соберёмся мы за этим столом и уже с теми ветеранами, кого дядька Аким найти сможет. А там уже поговорим, да и готовиться в путь будем. На том разговор и закончился.

Стан Свири Кривого.

Голова с утра была как вечевой Новгородский колокол. Било и пульсировало в висках, давило на отупевшие от длительной пьянки мозги.

Всё, хватит, нужно с этим пока завязывать, и так разброд в ватаге идёт да шатание, а тут ещё сам атаман всё из запоя выйти не может. Эдак и на меня хвост поднять могут! Итак, два дня назад за пьяным общим столом Шелудивый с Крысом обнаглели и начали предъявлять, что якобы добыча между ватажными не честно делиться, да им всем перепадают жалкие остатки. А всё же, главное достаётся самому атаману и его приближённым.

Как не был пьян атаман, но такие опасные «заявы» он мигом просчитывал, и что за ними может последовать тоже понимал, это если их не пресечь вовремя.

Поэтому и валялись сейчас те бузотёры с отсеченными башками в ближайшем овраге. Ну да всем языки не заткнёшь, и пора бы было уже всех занять делом.

Свиря Кривой, прозванный так из-за повреждённого глаза, вышел из закопчённой головной избы на снег. Тут дышалось гораздо легче, и он окинул мутным взглядом всё вокруг.

Разбойный стан Кривого был спрятан в лесу с южной стороны озера Ямное. Состоял он, собственно, из большой выстроенной на старинный скадинавский манер и погруженной наполовину в землю, срубной землянки, где и обитала большая часть его ватаги. Рядом же были пара клетей-сараев для хранения добычи, конюшня, покосившаяся баня, и врытая в землю темница, где содержалась в виде рабов немногочисленная прислуга да удерживаемые пленники, или жертвы.

Чуть в стороне стояла головная изба, где жил сам атаман и шестеро его наиболее приближенных приспешников.

Ещё дальше, с краю поляны, стояла небольшая юрта его главного воеводы Биляра. Странный был, конечно, этот булгарин, но воин и командир он крепкий и удачливый. Однако, уже больше месяца как сгинул он со своей ватажкой, и «не слуху, не духу от него не было» с тех пор. Оттого-то в ватаге и шло брожение да борьба за освободившееся место, а, следовательно, и за долю с добычи, и кусок пирога пожирнее.

Сам же атаман не спешил с выбором своего воеводы, ни один из претендентов даже в ратном исскустве не стоил мизинца Биляра. Не говоря уж об уме и хитрости булгарина.

Ну, да делать было нечего, как-нибудь и без него справимся, благо всё и так заранее было отлажено и определено в его банде.

–Головных созови, да вон тому рабичу плетей дай, чтобы шевелился бойчее!– бросил он через плечо своему ключнику, отвечающему за общее хозяйство, и, справив малую нужду тут же возле крыльца, развернулся, чтобы зайти в избу.

–Ах ты тварь мелкая, сгною!

Ключник Бондарь начал плетью настёгивать забившегося в сугроб седого и сгорбленного рабича, что выполнял самую грязную работу у ближайшей отхожей ямы. Ты у меня в этой самой яме утонешь по весне, если только дожить до неё сможешь!

Угораздило же на глаза похмельному атаману попасться. И теперь жди, напомнит при дележе добычи, что Бондарь уже два года в разбои не ходит, отсиживается в стане, а у него в хозяйстве порядка нет!, –и он снова хлестнул, что было мочи, бедного доходягу…

–Забьёшь до смерти, кто грязную работу делать будет? Сам, Бондарь, дерьмо руками разгребать станешь? –атаман ехидно улыбался, глядя на ключника.

–Вот ушёл же уже, нет, нужно было и тут изъян найти, что опять не так? –с тоской подумал Бондарь.

–У тебя сколько рабов-то осталось в темнице?

–Так пятеро было вот с этим, –и Бондарь плюнул на лежащего у ямы бедолагу.

–Ну вот, и все через раз дышат. Баб так и вообще давно ни одной не осталось. Всех кончали. Какая долго же такое выдержит? От того то и жрём сейчас что попало, да завшивленные все ходим. Это я о том должен думать!?

–Виноват, Свирей Мефодьевич, всё поправлю, как есть. Только где же мне людишек-то взять, и эти ж попередохнут скоро?

–Ладно, скоро ватага в засаду сядет, мужиков с купеческим добром на обозах возьмём, а вот по бабам да девкам ты сам и расстараешься. Засиделся уже поди в стане, разжирел тут. Возьмёшь тех двух лесовиков из чудинов, что прибились к нам в прошлом месяце из бывшей ватажки Ворона. Их банда под Крестцами жировала и в сговоре с хозяином местного подорожного была. Давно сам хотел того Ворона кончить, уж больно наглый гадёныш был, и ко мне примкнуть не захотел, го-ордый! Ну да кто-то и без меня нашёлся. Так вот, когда наберёшь баб, заедешь в Крестцы на постоялый двор. Скажешь хозяину, что ты от меня, Ворона с бандой нет, и он подо мной теперь будет. Пока пусть просто платит, а позже мы и под него у Крестцов засаду выставим. Там место хорошее, есть, где проходящих бить. Да, и с собой возьми пятерых из десятка Окуня, им то в засаду ещё нескоро вставать!