Детское одеяльце скомкалось. Сумочка и пакет валялись в углу. Майк… нет, Майкл сидел на полу в нескольких дюймах от нее — растрепанный, в рубашке без пуговиц, со следами губной помады на щеках.

— Прости, София, — тихо произнес он. — Я не думал, что все так повернется, и не желал этого. — Он поднялся и протянул ей руку.

Но София оттолкнула его руку и встала сама. Гнев придал ей сил. Какова наглость — извинился и думает, что все в порядке! Разве извинениями склеишь разбитое сердце?

Майкл Баррингтон совершил непростительный грех. Обманул ее. Как отец обманул мать. И еще надеется, что после этого она по-прежнему будет ему доверять!

София с трудом сглотнула и уставилась в угол. Сейчас она не могла на него смотреть. Или — еще хуже — вспоминать о том, что только что едва не занялась с ним любовью.

О, мама, как ты была права! Мужчины — грязные, двуличные, лживые скоты!

Тяжело дыша, дрожащими руками София поправила одежду: водворила на место лифчик, застегнула блузку, разгладила сбившуюся юбку.

Напряженный слух ее уловил шум мотора. Лифт возвращался к жизни.

В следующий миг двери растворились.

— Доченька, позволь мне войти! Не могу видеть, как ты мучаешься!

— И что ты мне скажешь? «Я же предупреждала»?

— София, неужели ты считаешь меня такой бессердечной?

Тяжело вздохнув, София поднялась с кровати и отперла дверь. Джанет на своем кресле въехала в спальню: на лице ее отражались беспокойство и озабоченность. София опустилась на колени перед креслом и позволила матери прижать ее, как ребенка, к груди.

— Все образуется, милая, вот увидишь, — шептала Джанет, гладя ее по голове.

— Ты была права, — пробормотала София, — когда говорила, что от таких мужчин одни неприятности.

— Милая моя, тебе нечего стыдиться! Такое могло случиться с каждой. Застрять в лифте вместе с мужчиной, который вызывает в тебе такую страсть… тут кто угодно потеряет голову! Тебе не в чем винить себя.

София потрясенно всмотрелась ей в лицо.

— Мама, я тебя не узнаю! Что заставило тебя изменить свои взгляды?

Губы Джанет тронула застенчивая улыбка.

— Знакомство со Стенли Уиткомбом. Он такой чудный человек! Добрый, честный, искренний, заботливый. Как жаль, что много лет назад мне не встретился мужчина, похожий на него!

— Мама! — изумленно воскликнула София. — Что ты такое говоришь?

— Нет-нет, дорогая, — поспешила предупредить мать. — Мы со Стенли — просто друзья. Но он первый мужчина в моей жизни, рядом с которым мне легко и радостно. Какая жалость, что мне уже сорок шесть! Слишком долго я цеплялась за старые обиды. Столкнувшись с одним-единственным подлецом, я вообразила, что таковы все мужчины, и отравила жизнь и себе, и тебе.

— Мама, ты не представляешь, как долго я ждала от тебя таких слов! — София крепко обняла мать. — Но ты уверена, что вас со Стенли соединяют чисто платонические чувства? Не стесняйся и не отказывай себе в надежде. Может быть, ты сумеешь сделать его счастливым?

— Пока слишком рано об этом говорить. Скажем просто, что у меня появился новый друг.

— Я так за тебя рада! Стенли и вправду чудесный человек!

Джанет смущенно улыбнулась.

— Это правда. Но вернемся к твоим делам. Что это за странная история — будто курьер Майк оказался Майклом Баррингтоном?

— Так и есть, — помрачнела София. — Прикинулся курьером, чтобы следить за подчиненными.

— Господи, словно в каком-нибудь шпионском фильме! Что ж, наверно, это самый лучший способ узнать свою компанию изнутри.

— Мама, он всех обманывал!

— А ты его любишь?

— Уже не знаю. Ведь он не тот, за кого я его принимала. Точно знаю одно: работать с ним я больше не буду.

Отчаяние снова сжало ей горло. Она по-прежнему любит Майкла. Никакой обман, никакая двуличность не заставят ее забыть те чувства, что он пробудил в ней. Но строить отношения с человеком, который лишен главного достоинства — честности?..

— Ты же любишь свою работу! — возразила Джанет.

— Найду другую.

— Ты уверена в своем решении? Подожди. Подумай. Не стоит спешить.

— Мама, у меня нет выбора. Я просто не смогу больше общаться с Майклом. Решено: завтра я подаю заявление об уходе.

Он проиграл.

И проиграл по-крупному.

После того как София узнала правду (и главное — как узнала), она на него больше и не взглянет. Не говоря уж о том, чтобы дать ему еще один шанс.

Почему он не сказал ей раньше? Зачем тянул до последнего? Впрочем, у него была причина: хотел сперва узнать, любит ли она его или охотится за его состоянием. И он боялся открыть правду о себе, не зная, что у нее на уме. Он не доверял ей — и заплатил за это высокую цену. Едва ли стоит надеяться, что она его простит.

София глубоко потрясена и оскорблена — и ее можно понять. Он разочаровал ее. Оказался лжецом, обманщиком, шпионящим за собственными подчиненными. Людьми, которые любили Майка Барра и доверяли ему. Что скажут они завтра, когда правда выйдет наружу? Скорее всего, почувствуют, что их предали. Решат, что их просто использовали.

В реве и грохоте мотора, рассекая надвое теплую аризонскую ночь, Майкл мчался вперед. Было три часа ночи: уже несколько часов он гонял по ночным улицам Финикса.

Теперь он понимал, какую совершил ошибку. Пусть с самыми лучшими намерениями — что в этом толку? Хотел убедиться, что в корпорации «Баррингтон» все ладно, а вместо этого глубоко оскорбил девушку, которую любил.

Такой боли, такого страдания он не испытывал с тех пор, как потерял мать. Но в той трагедии не было его вины — Майкл не имел власти над жизнью и смертью. Теперь же он собственными руками погубил свое счастье и не мог винить в этом никого, кроме самого себя.

Больше всего он сожалел не о себе, а о ней. При мысли о Софии его пронзал, жгучий стыд. Нежная девушка с горячим сердцем, созданная для любви и ласки… Он мог бы растить и холить хрупкий цветок ее доверия — а вместо этого грубо его растоптал.

Отец был прав: его погубило неумение доверять.

Так что же, Баррингтон? — прозвучал в мозгу голос, удивительно напоминающий голос курьера Майка. — Так все и оставишь?

— Но что я могу сделать? — прорычал Майкл. — Я ей не нужен!

Она сказала, что любит тебя.

— Не меня! — Подняв голову, Майкл горько рассмеялся в мертвенно-желтый лик луны. — Она любит курьера Майка.

По иронии судьбы он попался в собственную ловушку. Разве не сам он хотел, чтобы София влюбилась в Майка и тем доказала, что способна следовать велениям сердца и любить бедняка?