Когда я вернулся в комнату, робот как раз снимал с Влажного оружие и складывал его в коробку. Потом он подошел ко мне и протянул ветку. Я заколебался, но Пиррахис строго посмотрела на меня. Пришлось расстаться с пистолетом. Что ж, пока что оружие мне не требуется, так что пусть полежит.

Затем «рождественская елка» согнала нас в комнату Берта. Хорш нервно оттирал пятно, неизвестно откуда появившееся на тунике, и осматривал себя с такой тщательностью, будто ему предстоял визит к королеве. Оказалось, что я почти угадал.

— Великая Мать, — сообщил он. — Она собирается прийти сюда сама! Будьте вежливы с ней, Дэн, а потом нам нужно будет о многом поговорить.

Великая Мать пришла не одна. Сначала появилась парочка новых «рождественских елок»; ловко управляясь с кабелями, они несли дары. Один выгрузил груду каких-то капсул и свертков, в которых была еда для Берта; второй доставил нечто вроде большой резиновой грелки величиной с поросенка. В ней оказалась вода, и Влажный, узнав об этом, попросил, чтобы его обрызгали. Сделать это не успели, потому что вслед за роботами в комнату вплыла сама Великая Мать.

Здешняя была еще толще, чем та, которую я видел в Гнезде Берта, и более нарядно одета. Серебристые «доспехи» покрывали не только живот, но и почти все туловище. Мне подумалось, что все это весит, должно быть, не меньше ста килограммов. Конечно, в невесомости это не имеет особого значения, тем более что Великую Мать тащили на буксире два стеклянных робота, и ей не приходилось затрачивать ни малейших усилий. Длинная шея была унизана кольцами и приветливо извивалась.

«Неразвитых существ» Великая Мать удостоила мимолетным взглядом и сразу же обратилась к Берту.

— Приветствую тебя, Джабертаприч, — сказала она, почти касаясь носом его носа. — Мы рады видеть тебя в нашем Гнезде, но как случилось, что ты оказался здесь?

Было ясно, что радушие хозяев распространяется только на Берта. Если бы мы с Пиррахис явились сюда без сопровождения хорша, прием был бы куда менее доброжелательным. Присутствие Берта меняло все. Великая Мать горела желанием познакомиться с соотечественником, перенесшим тяготы плена у Других. Похоже, сбивчивая, наспех сочиненная история не вызвала у нее ни малейших сомнений, а весьма живописное перечисление бед и несчастий, выпавших на долю оказавшихся на чужой планете хоршей, даже развлекло старуху. Мне показалось, что она воспринимает Берта с некоторой снисходительностью, как, например, канадцы воспринимают новозеландцев. Выслушав его, Великая Мать слегка неодобрительно взглянула на Влажного и меня.

— И все-таки странно, что хорши так озабочены проблемами этих незначительных созданий.

— Они не так незначительны, как кажется, — вежливо возразил Берт. — Позвольте мне представить…

Великая Мать, однако, не желала вникать в наши обстоятельства и нетерпеливо взмахнула руками.

— Такими существами интересуется меньший из моих внуков. Но не я. Расскажите мне об условиях, в которых вы жили. Вам действительно запрещали иметь какие-либо машины? О, как можно жить без них?

Берту, конечно, хотелось бы поговорить с ней о более неотложных делах, но он не мог отказать Великой Матери.

— Мы же хорши, — просто ответил он. — Пришлось пользоваться тем, что было, и тем, что мы смогли сделать сами. В строительстве нам пригодилась глина и стебли местных растений…

Выслушивать все это еще раз у меня не было ни малейшего желания, поэтому я поднял руку.

— Извините, — почтительно обратился я к Берту, — но Влажному нужна вода. Не могли бы мы…

Мне ответила сама Великая Мать.

— Идите, идите, — раздраженно сказала она. — Только оставьте продукты для Джабертаприча, бедняжка, должно быть, ужасно проголодался.

Мы перешли в другую комнату, а с Бертом остался его персональный робот-слуга, в обязанности которого входило и приготовление пищи. Меня заботили две вещи. Во-первых, предстоящий разговор с Бертом, от которого я не ждал ничего хорошего. Во-вторых, возвращение на Землю. Как ни старался я убедить себя, что впереди еще немало препятствий, все во мне бурлило от возбуждения. Я чувствовал близость побега. Пока Пиррахис занималась едой, обнюхивая и пробуя на вкус принесенные продукты, я оглядел комнату в надежде обнаружить какой-нибудь полезный «сувенир». К тому времени, когда она закончила проверку и отобрала для меня кое-что, я уже решил, что ничего ценного тут нет. А вот информация мне бы не помешала.

Пиррахис протянула мне отобранные фрукты и с сомнением посмотрела на амфибию.

— Не знаю, сможете ли вы воспользоваться этой пищей. Влажный отмахнулся плавником. Робот с резиновой «грелкой» поливал его водой, а второй тщательно растирал лоснящуюся кожу. Влажный явно наслаждался процедурой, но при этом не забывал и о стоящей перед ним цели.

— Я не нуждаюсь в пище, — проворчал он. — Поем, когда попаду на свою планету. Когда это произойдет?

Ему ответил один из роботов.

— Сейчас для вас готовят каналы. Великая Мать отдаст приказ, когда сочтет это нужным.

Я подумал, что у меня появилась возможность кое-что выяснить, и спросил:

— А что это за место?

Первый робот промолчал, а второй, растиравший Влажного, прервал свое занятие и указал на меня своей блестящей веткой.

— Это Гнездо Четырех и Одного, прежде занимаемое Другими. Толку от такого объяснения было мало, и я поинтересовался:

— Но что это за место?

Робот ничего не ответил, а Пиррахис вздохнула и, положив передо мной кусочек чего-то, похожего на хлеб, приказала:

— Покажи нам данный артефакт на дисплее.

Это сработало. Робот повернулся к телевизору, повозился с панелью и отступил. На экране появилась «картинка». Очевидно, это была космическая станция, но изображение больше напоминало неумелый детский рисунок некоей блочной конструкции с кривыми углами и торчащими во все стороны балками. Я решил, что вижу нечто вроде чертежа, потому что фон был совершенно черным, как изображения других существ, которых нам показывали с помощью шлема.

— Что это? — спросила Пиррахис, и тут я заметил, что тьма не такая уж полная. Это было небо, подобного которому мне еще не приходилось видеть. Ничего похожего на небесный купол, усеянный блестящими звездами. И не звездное небо Земли. Звезд не было вообще. Вместо них редко разбросанные слабо мерцающие полоски. В основном белые, но встречались и голубоватые, и даже красновато-оранжевые. И больше ничего — только чернота, абсолютная. Враждебная и устрашающая. Но не зря же я был влюблен в женщину, занимавшуюся астрономией.

— Боже, это же галактики!

Еще с того дня, когда мы пятеро оказались на планете-тюрьме, я понимал, что мы очень далеко от дома. Но не настолько же! Не в межгалактическом же пространстве! Даже то сферическое скопление, которое мы наблюдали раньше, могло находиться где-то в нашей галактике, но теперь…