Вот что пишет Ибн Русте: «Гостям оказывают почет и обращаются хорошо с чужеземцами, которые ищут у них покровительства, да и со всеми, кто часто бывает у них, не позволяя никому из своих обижать или притеснять таких людей. В случае же, если кто из них обидит или притеснит чужеземца, помогают последнему и защищают его» (78; 214)116.

Однако чуть ниже он рисует совсем другую картину, иллюстрирующую правы русов: «Никто из них не испражняется наедине: трое из товарищей сопровождают его непременно и оберегают. Все постоянно носят при себе мечи, потому что мало доверяют они друг другу и потому что коварство между ними дело обыкновенное: если кому удастся приобрести хотя бы малое имущество, то уже родной брат или товарищ тотчас же начинает завидовать и домогаться, как бы убить его и ограбить» (78;215)117.

Что же касается их воинских достоинств, то все источники единодушно утверждают: «Русы – мужественны и смелы. Когда они нападают на другой народ, то не отстают, пока не уничтожат его всего. Женщинами побежденных пользуются сами, а мужчин обращают в рабство. Ростом они высоки, красивы собою и смелы в нападениях. „Но смелости этой на коне не обнаруживают, все свои набеги и походы производят они на кораблях“» (78; 214-215)118.

4

Теперь та же угроза нависла и над хазарами.

Саркел был выстроен вовремя: благодаря этой крепости они могли наблюдать за передвижениями флотилий русов в излучине Дона и по волжско-донскому волоку («хазарскому пути»). В целом создается впечатление, что в первое столетие присутствия русов на исторической сцене (примерно 830-930 гг.) их грабительские походы были направлены, в основном, против Византии (где была надежда захватить добычу побогаче), тогда как отношения с хазарами были, главным образом, торговыми, хоть и не без трений и постоянных стычек. Так или иначе, хазарам удавалось контролировать свои торговые пути и взимать свои 10 процентов со всех товаров, проходивших через их страну в сторону Византии или мусульманских стран.

При этом они оказывали на скандинавов определенное культурное влияние, поскольку те, при всей необузданности, выказывали наивную готовность учиться у народа, с которым контактировали. О степени этого влияния говорит, например, заимствование титула «каган» первыми русами – правителями Новгорода. Это подтверждают и византийские, и арабские источники; так, Ибн Русте, описав остров, на котором построили Новгород, указывает: «Есть у них царь, именуемый каган-рус»119. Более того, Ибн Фадлан сообщает, что у царя русов есть заместитель, который командует войсками и замещает его у его подданных. 3. В. Тоган отмечает, что такая передача военных функций была неизвестна германским народам Севера, чьи конунги должны были быть первыми среди воинов; 3.В. Тоган заключает, что русы определенно скопировали хазарскую систему двойного правления. Это не так уж невероятно, если учитывать, что хазары были наиболее процветающим и культурным народом из всех, с которыми у русов имелся территориальный контакт на ранней стадии их завоеваний. Причем контакт, видимо, очень тесный, ибо в Итиле выросла целая колония купцов-русов, а в Киеве поселилось много евреев-хазар.

Увы, по прошествии тысячи с лишним лет после рассматриваемых событий советский режим сделал максимум усилий для того, чтобы искоренить память об исторической роли хазар и их культурном наследии. 12 января 1952 г. лондонская «Таймс» опубликовала заметку под заголовком: «Умаление древнерусской культуры. Отповедь советскому историку». Речь шла о критике газетой «Правда» советского историка, преуменьшившего достижения древнерусской культуры. Историком этим был профессор М.И. Артамонов, повторивший на заседании Отделения истории и философии Академии наук СССР теорию, изложенную им в книге 1937 г.: будто древний Киев многим обязан хазарам. Он изобразил их передовыми людьми, ставшими жертвами агрессивных устремлений русских.