Все!

Сложенная газета легла на край столешницы. Князь прикрутил фитиль, уменьшая пламя. Встал, вышел из-за стола. Тьма, только этого и ждавшая, навалилась со всех сторон, не тронув лишь неровный желтый круг возле лампы. Ночь победила… Отворенное настежь окно впускало в комнату промозглую сырость, но Дикобраз не спешил его закрывать. Стоял, вдыхал холодный воздух, словно чего-то ожидая. Ночь молчала, но внезапно тишину разорвал долгий тоскливый вой, словно сама Матера подала голос.

3

Горы Лейхтвейс увидел в сизой утренней дымке, когда вылез из грузовика, еще сонный, мало что соображающий. В голове шумели и переплетались голоса: «Приехали!.. К машине!.. Таубе, пулемет не забудь!..» Кто-то помог, подхватил тяжелое железо, пока он спрыгивал на мокрую траву. От маленького полевого аэродрома, где приземлилась «Тетушка Ю», ехали больше часа, сперва по шоссе, затем по узкой лесной грунтовке. Дорога резко пошла вверх, потом грузовик с натужным рычанием выбрался на небольшую поляну, а он все никак не мог проснуться. Видел, слышал, даже отвечал в лад, но тело оставалось чужим.

– Становись!

В строе пятеро, горный стрелок Таубе посередине. Перед строем – унтер-офицер Фридрих Рогге и кто-то незнакомый, в альпийской куртке и кепи, единственный среди них безоружный.

Рогге прошелся перед строем, явно подражая полковнику. Остановился точно перед Лейхтвейсом, развернул плечи пошире.

– Внимание! Команда делится на две группы: основную и прикрытия. Первой командую я, второй – гефрайтер Банкенхоль…

– Опять! – еле слышно вздохнул Вилли. Рогге услышал и совсем не по-уставному погрозил пальцем.

– Задача, парни, такая. Выдвигаемся по маршруту до границы леса. Там оставляем прикрытие, Банкенхоль и Таубе с пулеметом. Дальше – скалы, пойдем с проводником…

Он повернулся к стоявшему рядом штатскому. Тот молча кивнул.

– …Через два километра – точка встречи, там будут два человека и груз. Все это нужно доставить сюда в целости и сохранности. Вопросы? Если вопросов нет – пять минут отдыха. Банкенхоль, ко мне!

Трава была в утренней росе, ботинки сразу стали влажными, и Лейхтвейс вернулся к грузовику. Поставил пулемет на подножку, примостился рядом. Сон исчезал вместе с туманом. Уже стали заметны деревья, высокие темные буки. Горный склон полого уходил вверх. Небо же оставалось еще серым, неуютным и холодным. В такой час лучше оставаться на земле.

В рюкзаке лежал термос с кофе, но во рту и так было горько. Командировка не радовала. Еще одна чужая ненужная война…

Подошел Вилли с металлической патронной коробкой, пристроил ее рядом с пулеметом, достал пачку сигарет.

– Грустишь?

Щелкнул зажигалкой и привалился к еще теплой кабине.

– Это ты грустишь, – лениво парировал Лейхтвейс. Напарник дернул плечами:

– Есть такое. Хотелось по скалам помочалить. Проблема несерьезная, но все-таки Реттийские Альпы. Скучно внизу оставаться! Ты не думай, Таубе, это не из-за тебя. Порядок у нас такой, сегодня ты в авангарде, завтра в хвосте. Прошлый раз я первым на стенку шел… Знаешь, где мы?

Лейхтвейс окинул взглядом молчаливый утренний лес.

– Сам же сказал: Реттийские Альпы. Значит, Остмарк, бывшая Австрия. Если итальянскую границу еще не перешли.

– Точно! Слева перевал Шплюген, справа – Резия. А на границе мы твой пулемет и поставим.

Он ничуть не удивился «Не думайте, что мы с Муссолини союзники навек». Карл Иванович неоднократно намекал, что отношения между Италией и Рейхом не самые лучшие. Дуче недоволен аннексией Австрии и слишком малой долей в «швейцарском наследстве». А еще тем, что фюрер заставил его вывести войска из Испании, на которую Муссолини имел серьезные виды.

«Тироль итальянцы нам до сих пор не отдали».

Вот и дошло дело до Maschinengewehr 34.

– Ста-а-ановись!

* * *

Когда последний силуэт исчез за гребнем высокой серой скалы, Банкенхоль опустил бинокль и глубоко вздохнул:

– Ну, с Богом! Помочалили ребята… Ты, Таубе, как, в обстановке разобрался?

Отвечать он не стал, кивнул. Ничего сложного, на учениях труднее бывало.

…Горка, неровные камни – и они между камней. Пулемет смотрит вперед, там спуск, седловина – и снова подъем. Тропа ведет к подножию скалы. Это уже Италия. От камней до гребня метров триста, если по прямой, для МГ-34 – в самый раз. А вот как различить своих и чужих, непонятно. Итальянцы тоже носят альпийские кепи. Одна надежда на глазастого Вилли и его бинокль.

Банкенхоль словно мысли услышал. Кивнул в сторону скалы, положил ладонь на пулеметный кожух.

– А теперь внимательно, Таубе. Если ошибемся, сами и будем виноваты. Стреляем только в ответ. Мы как раз на линии границы, имеем право. Это правила общие, в остальном меня слушай. И еще… На поражение не бей, стреляй над головами. Мы с тобой оружие не столько боевое, сколько психологическое. Услышат пулемет – дальше не полезут. Все! Как говорит наш старшой: вопросы?

Лейхтвейс вновь поглядел вперед, на скальный гребень, за которым остались горные стрелки. Вопросов не было, слишком все очевидно. У каждого своя работа: дипломаты подписывают бумаги, солдаты воюют. Возможно, Команда «А» получает приказы если не лично от Карла Ивановича, то от кого-то из его коллег.

– Тогда вопрос у меня, – Банкенхоль, спрятав бинокль в чехол, пододвинулся ближе. – А расскажи-ка мне еще раз про парочку, что к тебе в «Подкове» подсела.

…Красивая смуглая девушка и молчаливый парень с незапоминающимся лицом. Контраст, причем едва ли случайный. Лейхтвейс внезапно понял, в чем его ошибка. Он смотрел все больше на Ренату, а главный-то, похоже, Альберт. Конечно, ни о чем подобном напарнику говорить не стал. Только факты, как в первой части отчета. Вторую, где анализ, лучше попридержать.

– Проверяют, – рассудил гефрайтер. – Может наши, а может, и гестапо. Слишком большой шум был, когда Курц и Хинт пропали. Прежнего гауптфельдфебеля разжаловали, причем без вины: ребята ушли, когда его в части не было. Но – отыгрались, не господина же полковника с должности снимать! А я думаю, история там точно такая же, как наша.

– Вермахт ответственности не несет, – кивнул Лейхтвейс.

– Точно! На Северную стену шли «эсэсы» из команды «гангстеров», это их лучшие. Вот и решил кто-то Гиммлеру радости убавить. Вышло как бы не нашим, и не вашим. Через месяц Стену опять брать будут, только это в свиной голос, ребята там уже побывали. Я – нет, а Фридрих фотографии видел.

«Марсианину» скалы были не слишком интересны. Что та Стена, что эта… Можно, конечно, и Карла Ивановича спросить, только зачем? Вермахт и СС грызутся уже не первый год, словно мушкетеры и гвардейцы кардинала у Дюма.

– А почему тогда проверяли меня? Я в полку недавно.