— Вышвырни ее отсюда пинком под зад! — крикнул им вслед Перри.

— Перри, пожалуйста, не будь таким враждебным, — сказала Кларис. — Своими ужасными вспышками ты ничуть не облегчаешь ситуацию.

Как только они вышли в коридор, Джоли не удержалась, чтобы не спросить:

— Так вот что ты собираешься сделать? Выгнать меня отсюда пинками?

— Поверь мне, это то, что бы мне хотелось сделать, — ответил Макс. — К сожалению, юридически у тебя есть полное право жить в этом доме. Я только не понимаю, с какой стати ты можешь этого захотеть.

Джоли завернула за угол, открыла дверь кабинета и вошла в комнату, которая когда-то была личной территорией ее отца. Даже сейчас, когда он умер, это обшитое панелями убежище сохранило его дух, казалось, Луис Ройял может в любую минуту вернуться и сесть за массивный письменный стол или устроиться в большом кресле с высокой спинкой и закурить трубку. Джоли захлестнули детские воспоминания о минутах, проведенных в этом кабинете, за одно мгновение она словно перенеслась в прошлое, во времена, когда была папиной любимой дочкой. Джоли тряхнула головой, стараясь прогнать ненужные воспоминания.

«Вот с чем тебе предстоит бороться, если ты останешься: с воспоминаниями прошлого — и приятными, и неприятными».

— Сядем или будем стоять? — спросил Макс.

Джоли кивнула. Макс выглядел так, словно ему было самое место в этом кабинете, как будто комната принадлежала ему в той же мере, что и ее отцу. Тетя Кларис рассказала Джоли, что Макс стал Луису настоящим сыном. Джорджетт должна быть этим очень довольна.

— Почему ты решила сюда переехать? — спросил Макс.

— Честно?

— Да, желательно.

Джоли улыбнулась:

— Почему я сегодня въезжаю в Белль-Роуз? — Она рассмеялась низким грудным смехом, в котором сквозила насмешка. — Потому что я могу это сделать. И никто и ничто меня не остановит.

Макс испытал острейшее, почти непреодолимое желание схватить Джоли за плечи и встряхнуть так, чтобы зубы застучали. Он помнил ее девчонкой, помнил, как она босиком бегала по всему Белль— Роуз, скакала на лошади без седла, жаркими летними днями купалась в пруду. Она тогда была еще почти ребенком, непослушным, изнеженным, недисциплинированным подростком — во многом она была похожа на сегодняшнюю Меллори. Обе с малых лет были избалованы отцом, который души в них не чаял. Макс много раз слышал, как Луис рассказывал о Джоли, и всякий раз со смесью радости и грусти. Отказавшись видеться с отцом после его повторной женитьбы, Джоли разбила его сердце. С годами у Макса развилась сильная неприязнь к Джоли. Он считал ее дочерью, которая совершенно не заботится о своем отце, и незрелой личностью, неспособной понять и простить чужие слабости. Чем больше он любил Луиса, тем сильнее ненавидел Джоли.

И вот, пожалуйста, она дома, в Белль-Роуз, где ее так жаждал увидеть Луис. Но она вернулась не затем, чтобы порадовать старика. Для этого уже слишком поздно. Нет, она явилась, чтобы мстить. И по-видимому, она до сих пор все та же избалованная, несдержанная девчонка, безразличная к чувствам других людей.

— Ты ведь понимаешь, что пока ты будешь стараться отравить жизнь другим, ты не можешь не отравлять свою собственную?

Джоли пожала плечами:

— Что ж, это цена, которую мне придется заплатить.

— Да что с тобой такое? — спросил Макс. — У тебя что, такая скучная и бессмысленная жизнь в Атланте, что ты предпочтешь жить в Белль-Роуз, только бы испортить жизнь нам?

— Почему ты думаешь, что мое решение жить в Белль-Роуз имеет какое-то отношение к тебе… или к кому-то еще, кто здесь живет?

Джоли плюхнулась в кресло с высокой спинкой иустроилась как у себя дома.

— Назови мне хотя бы одну причину, кроме той, которую назвал я.

Макс присел на край стола и скрестил руки на груди.

— Ой-ой, какой большой, какой опасный! — Джоли округлила глаза и прижала ладони к щекам, изображая страх. — Ты меня запугиваешь, мне что, полагается дрожать?

— Ты не представляешь, насколько опасным я могу быть.

— Это что, угроза?

Джоли твердо встретила его угрожающий взгляд. «Черт бы ее побрал, — думал Макс. — Она меня провоцирует ради собственного самоутверждения!»

Он не привык, чтобы ему прекословили. Обычно одного только его уничтожающего взгляда было достаточно, чтобы осадить даже самого распоследнего мерзавца. В конце концов, Максимилиан Деверо давно пользуется репутацией человека, которому не перечат. Так почему же эта не в меру дерзкая на язык девица его не боится? Она что, не понимает, что он может переломить ее пополам?

Макс встал, подошел к Джоли и наклонился над ней, положив руки на подлокотники кресла по обеим сторонам от нее. Джоли сглотнула, в глазах мелькнула тень неуверенности, но взгляд не отвела и не показала никаких видимых признаков настоящего страха.

— Это предупреждение. Я не позволю тебе мучить мою мать и постоянно дразнить сестру.

Их взгляды скрестились, и Макс прочел в глазах Джоли упрямую решимость. Стало ясно, что битва между ними неизбежна. Инстинкт подсказывал Максу, что Джоли так же настроена не уступить ни дюйма, как и он сам, так что это будет битва до победного конца. До смерти.

Джоли подняла голову, их разделяло расстояние в волосок.

— И как именно ты собираешься меня остановить? Хочешь меня убить? Мне, знаешь ли, известны давние слухи. Насчет того, что ты убил свою жену. Бедная Фелисия. А некоторые считают, что ты мог убить и мою мать, чтобы твоя могла выйти за моего отца и поселиться в Белль-Роуз. Скажи, Макс, ты однажды уже пытался меня убить?

Джоли слишком поздно поняла, что зашла лишком далеко. Она поняла это, только когда увидела, что серо-голубые глаза Макса горят гневом, на его щеках выступил румянец, ноздри его раздулись и затрепетали, он фыркнул, как бык, который готовится напасть. Джоли открыла было рот, чтобы сказать, что она переступила границу, но прежде чем она успела издать хотя бы звук, Макс схватил ее за плечи, поднял с кресла и встряхнул. Грубо встряхнул несколько раз. У Джоли перехватило дыхание, она ахнула и наконец смогла вскрикнуть. Макс мгновенно ослабил хватку и встряхнул ее еще один, последний, раз, но уже не так сильно. К горлу Джоли подступили слезы, в любую секунду угрожая прорваться наружу плачем, но она усилием воли заставила себя сохранять спокойствие, не показывать Максу своего страха. Их взгляды снова встретились, и то, что Джоли прочла в глазах Макса, ее удивило: она прочла в них боль, выражение муки.

Неужели она ранила его своими необдуманными обвинениями? Неужели возможно, что Макс Деверо способен испытывать нормальные человеческие чувства? Если его уколоть, у него в самом деле выступит кровь?

— Будь ты проклята!

Грудь Макса вздымалась и опускалась, он тяжело дышал.