Мне было уже все равно, что он скажет. Я столько сделала для него за эти выходные, а он!.. Я забрала у него свечку и поставила перед собой. Глупо, но что поделаешь. Джош посмотрел на опустевшее место, потом на меня.

– Эмми, давай больше не будем сегодня об этом, ладно? Поговорим завтра. Сколько угодно. Или… Не знаю, просто сейчас я не могу.

– Так вот в чем проблема, Джош. Ты никогда не говоришь о проблемах. Ты думаешь, если о них не говорить, то они рассосутся сами собой.

Выражение жалости и легкого недовольства сменилось у него на лице злостью.

– С какой стати ты это сейчас сказала? Потому что я сразу же не доложил тебе о ребенке Мэтта? Не зная точно? Кроме того, какая тебе разница? Эмми, вы с Мэттом больше не вместе, у вас у каждого теперь своя жизнь, очнись!

Мы с Мэттом больше не вместе, у меня теперь своя жизнь. Когда его братику исполнилось три года, мы устроили ему настоящий праздник у себя в Нью-Йорке: ешь, пей, смотри мультики, сколько влезет. Навеселившись, он уснул в палатке супермена, а мы с Мэттом легли у него по бокам, в спальных мешках. Мэтт тогда сказал:

– Правда, удивительно? Он знает тебя почти с рождения. Ты для него как член семьи.

Сегодня Мэтт снова предложил мне жить с ним одной жизнью.

– Не знаю, о чем ты, – заявила я, не глядя на Джоша.

– Да? А я знаю. Эмми, сколько можно? Ты ведь и своих рыбачек расспрашиваешь о том же. Хочешь выяснить, как им это удается!

– Что удается?

– «Дождаться любимого»! Ты сидишь там и ждешь, пока Мэтт за тобой вернется.

Я с трудом выдержала его взгляд. Мне хотелось заявить ему, что я все-таки дождалась, но засквозило подозрение, что Джош и так знает. Тогда он видит что-то, чего не вижу я? Что я отказываюсь понять?

– Ты даже не пытаешься понять, – заявил брат. – Ты не представляешь, через что я сейчас прохожу.

– Может быть.

Может быть, я не самая заботливая сестра, но мне надоело спорить. Достаточно, что из-за этого я поссорилась с Бэррингером. Вспомнились его слова, и я постаралась переключиться на что-то другое: я не хотела признавать, что его мнение для меня так важно. И что мне не понравилось, что он с Селией.

С другой стороны, мне надоело выяснять, что же Джош намерен делать. Он ничего не намерен делать. Так и будет сомневаться, пока за него не примут решение другие. Он выбирает путь наименьшего сопротивления, если это можно назвать выбором.

– Эмми, почему ты злишься? Разве не видишь, что мне плохо? Я хочу поступить правильно, но не знаю как. Неужели ты совсем не понимаешь?

Я покачала головой. Разве я могла сказать ему то, что думаю на самом деле? Что в душе он знает, чем все закончится, но тянет до конца, не хочет никого огорчать, хочет, чтобы все были довольны.

Я была уверена, что он женится на Мерил. Иначе давно уже что-то сделал бы.

– Джош, знаешь, чего я не понимаю? Что в тебе такого? Что в тебе такого особенного, что обе женщины все равно хотят быть с тобой?

Джош наклонился вперед, и на секунду мне показалось, что он замахнется и сметет свечу на пол – а он в жизни меня не тронул, даже когда мы были маленькими.

– Хочешь, раскрою страшную тайну? – процедил он. – Я – никто, во мне нет ничего особенного, и рано или поздно они сами в этом убедятся. Они обе лучше меня. Я их не заслуживаю.

Я наклонилась к нему и прошипела:

– Так заслужи.

Мы сцепились взглядами, но больше Джош ничего не сказал. Он не сказал, что решил не жениться. Не сказал, что верность важнее любви, даже если это значит, что ты боишься перемен и не можешь быть честным с самим собой.

Он ничего мне не ответил хотя бы потому, что в этот момент из мрака материализовался профессор Мойниган-Ричардс. Все еще в костюме, в руках – пакет лекарств.

Джош вскочил и поправил галстук.

– Профессор Ричардс! Я не знал, что вы здесь.

– Это я понял, – ответил тот и ушел.

Джош так и остался стоять, по-видимому, решая, бежать ли за профессором. А что Джош мог ему сказать, даже если бы догнал его, даже если бы тот согласился слушать? «Сэр, я правда люблю вашу дочь, просто еще не определился, хочу ли провести с ней остаток жизни или стоит найти кого-то получше».

– Джош, я не знала, что он там. Как думаешь, он нас слышал?

– Думаю, твои вопли было сложно не услышать. Охренеть.

Джош сел и потянул на себя скатерть. Со стола посыпались свеча, цветы, вилка, чаша с влажными салфетками.

– Послушай, он не знает, о чем мы говорили. Можно что-то придумать.

Джош посмотрел на меня невидящим взглядом, словно не понимая, кто я. Мне стало страшно.

– Эмми. Иди-ка ты в другое место.

– И пойду.

Я бросила его в эту трудную минуту, впервые в жизни я поступила с ним так. Я знала, что он останется один в пустом шатре, думая, где профессор Мойниган-Ричардс – бродит в кустах или уже вернулся к жене и все рассказал. Я знала, что Джош расплачется в бессилии, один, в свадебном шатре на заднем дворе наших родителей.

Я ушла, не оглядываясь.

Может, я и неправа, но в день свадьбы в воздухе царит особая атмосфера, как на Рождество или когда выпадает первый снег. Тебе десять лет, снег идет второй день, на улице морозно, все скрыто таинственной вуалью. Даже дома холодно, радио плохо ловит волну, трещит, но кажется, сейчас, вот прямо сейчас диктор сообщит какую-то невероятно чудесную новость. День ожидания волшебства.

Самые счастливые из жен – Нэнси № 1, Джози № 3, Джил № 4 – говорили, что в день их свадьбы у них было такое же чувство. Даже Кристи № 2, которая разводилась с мужем, с улыбкой вспоминала, как в день свадьбы ей казалось, что иначе и быть не может.

– Это было на острове Блок (там жил друг Пита). С утра меня не покидало чувство, что мы созданы друг для друга, что нам судьбой предназначено жениться именно в этот день.

В день свадьбы Мерил и Джоша я проснулась с радостным предвкушением. Я была уверена, что свадьба состоится и будет самым счастливым днем их жизни. И это после всего, что я узнала за эти дни. Радость разогнала все сомнения. Они остались в прошлом, вдалеке, подернутые дымкой нереальности. Дом в лесу, Элизабет, Грейс… Наверное, мне это привиделось, приснилось. Для меня снова не существовало реальностей, несовместимых со свадьбой. Я перестала сомневаться, что Джош и Мерил будут счастливы вместе, впервые за выходные, однако где-то фоном проходила тревога, что эта уверенность недолговечна, что все снова рухнет, как во время салюта на День независимости.

Внезапно я почувствовала, что было что-то еще, какое-то волнение, «бабочки в животе», и вспомнила. Мэтт. Мы встретились в магазине и потом долго говорили у водопада. Мэтт жалеет о том, что мы расстались.