– Какие дела?

– Мы должны достоверно установить причину смерти – над этим работают судмедэксперты. Не беспокойтесь о теле.

Повисла долгая пауза. В комнату вошла Джоан, всем своим видом олицетворяющая раздражение.

– Можно забирать чашки? – спросила она.

– Да, спасибо, – ответила Тания.

Джоан начала расставлять чашки на подносе и заметила на столешнице темную каплю.

– Что это такое? – недовольно спросила она.

Все уставились на маленькую каплю чая на полированной поверхности. Она стерла ее пальцем и достала салфетку.

– Это же пятно от чая! А этот стол только что отполировали шеллачной политурой!

Мэнди смотрела на Джоан.

– Это не я. Моя чашка стояла на подставке!

– Значит, это моя вина, простите, – сказала Тания.

Джоан молча взяла поднос и двинулась на кухню. Там, судя по грохоту посуды, она начала загружать ее в посудомойку.

– Кажется, мое присутствие начало ее раздражать, – тихо сказала Мэнди. – Но я даже представить не могу, как пойду домой. У меня перед глазами стоит, как она лежит на спине с вытаращенными глазами.

– Тания. Не могла бы ты помочь Джоан на кухне? – попросила Эрика.

– Конечно, – понимающе посмотрев на Эрику, ответила та и ушла, закрыв за собой дверь.

Джоан перестала громыхать посудой на кухне, и Мэнди немного расслабилась.

– Хорошая девушка эта Тания, – сказала она и достала из кармана толстовки телефон. – Вот, то и дело смотрю на фотографии Мариссы. Боюсь забыть, как она выглядела.

Пролистав галерею, она нашла фотографию Мариссы в костюме для бурлеска. Снимок был сделан на их кухне, девушка стояла рядом с мусорным ведром и прислоненной к двери шваброй.

– Очень красивая, – сказала Мосс.

– Да. Не знаю, откуда это у нее. Посмотрите на меня. Далеко не красавица, да и у ее отца зубы торчали во все стороны, – засмеялась она и тут же заплакала. – У меня больше нет семьи. Хотя, конечно, и раньше особо не было.

– Мэнди, есть кое-что очень важное для нашего расследования. А именно – время, когда на нее напали. Во сколько, вы говорите, вы легли спать?

– Я не помню. Что я говорила? Около десяти?

– У нас есть два свидетеля, которые видели, что Марисса вышла из электрички на станции Брокли в 21:45. И еще один человек видел, как она прошла мимо его дома на Конистон-роуд около десяти.

– Кто?

– Дон Уолпол и его жена ехали с ней в одном поезде. Они видели ее у билетных автоматов без пятнадцати десять. А мужчина из дома 37 курил на крыльце, когда она проходила мимо около десяти.

Мэнди прикрыла глаза.

– У него плохо со зрением.

– Его слова подтверждают показания Уолпола. От станции менее десяти минут ходьбы. Если вы еще не спали в десять или только ложились, вы могли что-то услышать.

Мэнди открыла рот, но тут в комнату пулей ворвалась Джоан с тряпкой и полирующим средством. Следом бежала Тания.

– Я же попросила вас, я разговариваю с Мэнди, – резко сказала Эрика.

– Пятна нужно вытирать сразу, а то потом их не отскребешь!

– Джоан, пожалуйста, не могли бы вы заняться этим позже? – попросила Тания.

– Это мой дом! И я могу делать здесь все, что захочу! – завопила Джоан.

От гнева у нее скривились губы, и она стала похожа на маленькую трусливую собачку.

– Извини, Джоан, – обратилась к ней Мэнди. – Сегодня попробую переночевать у себя дома. Нам еще совсем немного осталось поговорить с инспектором, а потом поможешь мне собрать вещи?

Джоан тут же преобразилась, и лицо ее приняло крайне участливое выражение.

– О! Ты уверена, дорогая? Ты можешь здесь оставаться столько, сколько захочешь. Это вообще не проблема…

– Да нет. Мне лучше будет пойти домой.

– Может, так будет лучше. Я соберу твои вещи, – сказала она, заторопившись наверх. Тания вышла с ней и закрыла за собой дверь.

– Мэнди, мы остановились на том, слышали ли вы что-нибудь, когда Марисса пришла домой.

– Инспектор, вы уже, наверное, знаете, что у меня проблема с алкоголем, – сказала Мэнди. – Мне было стыдно об этом говорить, но в тот день я просто вырубилась. Я выпила больше обычного. Сейчас такое время года, когда холодно и темно… Помню, что вечером сделала себе бутерброд с сыром, а после этого – ничего до самого утра.

– Во сколько вы проснулись?

– Рано. Мне приспичило в туалет.

– Вы спали на диване внизу?

– Да.

– А до этого говорили, что наверху.

– Я была не в себе. Думаю, что спала внизу. Помню только, что сидела на унитазе и услышала, как скребется кот.

– У вас есть кот?

– Да, его зовут Бикер. Он был бездомным и приходил к нам за едой. И вот я со второго этажа услышала, что он скребется, спустилась и увидела ее.

Мэнди приложила к лицу большую опухшую руку и начала плакать.

– Простите меня, я правда больше ничего не могу вспомнить. Не могу.

– Вы знали, что Марисса хотела переехать в Нью-Йорк?

– Одна?

– Нет, с Иваном. Ему предложили туда перевестись по работе, и он собирался взять с собой Мариссу.

– А не жену?

– Нет.

На лице Мэнди отобразилось крайнее недоумение.

– Она ведь знала, что мне нужны те деньги, что она платит мне по хозяйству…

Ее глаза заполнились слезами, и она начала машинально тереть стол коротким пальцем.

– Это похоже на нее. Собиралась свалить, не сказав мне ни слова. Знаю, что о мертвых плохо не говорят, но она была эгоистичной сукой, – сказала она, вытирая лицо тыльной стороной ладони.

– Простите, что пришлось вам это сказать. Не хотим ничего от вас скрывать, – сказала Эрика.

– Все равно хочу, чтобы вы поймали того, кто это сделал. Может, Марисса и была сукой, но она моя плоть и кровь, – сказала Мэнди, пригвоздив Эрику холодным и жестким взглядом.

Далее Эрика и Мосс направились к дому миссис Фрятт.

– Черт возьми. Мы поговорили с тремя людьми, и у каждого совершенно не похожее на других впечатление о Мариссе, – констатировала Эрика. – У нее что, для каждого была отдельная маска? То она добрая, то сучка. То искренняя, то лживая. Уж очень у многих был повод ее убить.

– Думаешь, мать убила?

– Сейчас под подозрением все, включая ее. Но никаких улик против нее нет. В доме нет крови. Как бы окровавленная Мэнди вошла внутрь и все с себя смыла, не оставив и следа? Да и в доме хаос, не похоже, чтобы она наводила порядок на скорую руку. Наоборот, ощущение такое, что там месяцами не убирались.