Генри посмотрел себе под ноги.

— Ты три раза выбил меня из игры.

Зик засмеялся.

— Это потому что ты на каждую муху замахиваешься, а за быстрыми мячами не поспеваешь. Пропускай все, что летит мимо зоны страйка, замахивайся не так сильно, и все будет в порядке. — Он собрался уходить. — Завтра будешь? — спросил он, оглянувшись.

Генри кивнул.

— Конечно.

— Я за тобой зайду. Немного потренирую тебя перед игрой, поучу отбивать. — Зик забросил конец биты себе на плечо и, насвистывая, двинулся прочь.

Провожая его взглядом, Генри думал, что вряд ли он правильно понял, при чем тут мухи. Но спрашивать он бы не стал. Он знал, что понял бы все и так, если бы слушал внимательнее. Это, должно быть, что-то очевидное.

Он пошел своей дорогой и через пару минут был уже на улице, где стоял дом Уиллисов. По правую руку был Генри, штат Канзас, по левую — простирались бесконечные поля. А где-то в полумиле впереди, в тени нависающего над ним амбара, виднелся дом. Вдруг в голове разом всплыли воспоминания о его комнате и стене со шкафами. Генри взглянул на свои руки — он успел позабыть про порезанные пальцы.

Генриетта уже поставила оставленную тетей Дотти кастрюльку в микроволновку и накрыла на стол. Когда Генри вошел на кухню, она улыбнулась ему, и он улыбнулся в ответ. Но никто из них не произнес ни слова. Генри поднялся в ванную на второй этаж, чтобы умыться. Он стоял и смотрел, как с его лица в раковину стекает грязная вода и булькает в стоке, когда зеркало в ванной задребезжало от грохота грузовика Фрэнка. А минуту спустя Фрэнк, Дотти и девочки громко ввалились в парадную дверь, и Генри пошел вниз послушать, что его кузины расскажут о поездке в город.

После ужина он снова взобрался на чердак, в свою маленькую спальню. И первым делом проверил, все ли на месте в ящике с носками. Рано или поздно должна была прийти Генриетта, чтобы посмотреть на желтое почтовое отделение Бизантамума.

На краю уже высохшей кровати спал, свернувшись калачиком, кот Блэйк. Генри сел рядом и провел рукой по его хвосту, рассматривая одинаковые плакаты на стене. Он уже привык к этому человеку, смотрящему на него с десятков постеров, покрывавших стену. Он прекрасно помнил каждую его черточку. Успев рассмотреть во всех подробностях его ногу, он понял, что колено выглядит как-то странно. Нос ему тоже не нравился, но все-таки Генри ценил этого баскетболиста. Он выглядел так, словно притворяется, что в стене за ним нет никаких шкафов. Генри это удавалось куда хуже.

Вздохнув, он снял простыню из плакатов со стены, свернул в рулон и сунул в угол. Затем посмотрел на шкафы и снова почувствовал себя нехорошо. С какой стати он собирается позволить Генриетте возиться с вещами, которых она не понимает? И почему он все время чего-то боится? Его это раздражало.

Когда-то в школе, когда у девочки отобрали очки, Генри струсил и убежал. На уроке физкультуры он отказался бежать круг, потому что у него болела лодыжка. Он вспомнил, как, бывало, сидел на верхней полке своей кровати, собираясь спрыгнуть вниз, но в итоге всегда пользовался дурацкой маленькой лесенкой.

Генри оттолкнул кровать как можно дальше от стены. Оттуда снизу на него косо посматривала черная дверь шкафа. Стараясь ни о чем не думать, Генри нагнулся, схватился за холодную металлическую ручку и дернул. Дверца распахнулась, и вслед за ней загремела приделанная к ней короткая цепочка.

Внутри лежал нож, чистый и с закрытым лезвием. Генри опустился на колени и заглянул внутрь. Больше там ничего не было: ни фонарика, ни перископа.

Генри взял нож. Но что-то мешало ему вытащить его из шкафа. Он схватил рукоятку в кулак и почувствовал, как тонкая нить скользнула по пальцу. Нить была такой тонкой, что он с трудом мог разглядеть, как она переливается в свете лампы. Генри потянул за нее и услышал, как где-то вдалеке зазвенел колокольчик.

От паники у него сжалось горло, и он сильно дернул нож на себя. Колокольчик зазвенел громче. Он дернул сильнее, и нить порвалась.

Повалившись на пол, Генри с силой захлопнул дверь, открыл нож и сел на кровати, переводя дыхание. Блэйк уже не лежал, а стоял на кровати, уставившись на черную дверцу, выгнув спину и нервно подергивая хвостом. Оторвав взгляд от двери, он посмотрел на Генри.

— Знаю, — сказал Генри. — Я дурак. — Но он, в общем, не переживал из-за этого. Что из того, что кто-то узнал, что он забрал свой нож? Что это меняет? Ну, позвонил в колокольчик на другой стороне. Они ведь все равно ничего не смогут ему сделать.

Он заставил себя сесть на постель, хотя первым его желанием было броситься на пол и упереться ногами в маленькую дверь. Противясь этому импульсу, он, все еще тяжело дыша, лег головой в угол кровати и выключил свет. Нож из руки он не выпустил и был очень рад, когда другой рукой нащупал Блэйка.

Он лежал, но ничего не происходило. Совсем ничего. А как известно, когда в конце длинного дня лежишь в темноте и ничего не происходит, то не важно, насколько испуганным сам себя считаешь, — в конце концов все равно засыпаешь. Что и произошло с Генри.

Как это часто бывает, сон начался с разного рода воспоминаний. Генри стоял в ванной комнате на втором этаже. Он был гораздо младше, и полотенца были другого цвета. Кроме того, он был ниже ростом. И он загнал в угол кота. Блэйк стоял, прижавшись спиной к ванной, и не мигая смотрел на него. Его белая шубка и все серые пятнышки на ней были теми же, только пузо было поменьше. Генри вспомнил, что произошло дальше. Он вспомнил свой окончательный и удивительный успех, когда он выгрузил в унитаз скомканное полотенце с заточенным в нем котом и попытался закрыть сверху крышкой. Но досмотреть, что будет, ему не удалось — течение сна увлекало его дальше.

Он шел по густой влажной траве. Дул ветер. Над верхушками громадных раскачивающихся деревьев нависали звезды и такая же громадная оранжевая луна. Генри остановился. Впереди вырисовывались очертания огромного камня. Он знал, что позади него старое треснувшее дерево. На секунду его движущееся сознание выхватило другой образ и унеслось сквозь расщелину в дереве туда, где он спал в своей спальне. Затем его второе я из сна начало делать нечто, от чего у него заболела спина. Он копал. Где он успел взять лопату, он не знал, но чувствовал, как босая нога напирает на лопату, и та врезается в мягкую, покрытую мхом землю возле камня. Раз за разом он вгрызался острием в землю и отбрасывал ее в сторону. В траве рядом с ним спал большой черный пес.

Копал он недолго. Вскоре, выкопав небольшую яму, он вдруг оказался на четвереньках и уже без лопаты. Не совсем понимая зачем, Генри просунул голову сквозь дыру в свою спальню. Он смотрел на комнату сверху вниз, высунув голову из одного из верхних шкафов, но не знал из какого. Было темно, и слышалось дыхание. Тут даже сквозь сон Генри почувствовал тошноту. Все его нутро сжалось от проникающего в него холода. Он знал, что черная дверь открыта. Должно было случиться что-то ужасное. Он попытался крикнуть, чтобы разбудить свое спящее внизу тело. Затем попытался пролезть в шкаф, чтобы вывалиться в комнату и разбудить самого себя, но плечи не проходили. Что-то мягкое коснулось его лица. Он попытался закричать.