От Феди Лев узнал, что к Льюису заходила Юля. Сказал, что слышал громкие крики, причем обоих. Ссорились они не на шутку. Потом Федя кормил его арбузом с ложки. Он не раз обещал задушить Льва. И заодно Гришу. По этому развязать его никто не решился.

— Прости… — сказала Юля тем вечером— этот придурок, думает, что мы в каких то особых отношениях. Это не так, я не знаю, почему он так считает. С нашего давнего знакомства, он всегда был рядом. Это мило, он хороший друг и неплохой кот. Однако когда я начинала разговаривать с кем-то он… Впадал в бешенство. К некоторым он не ревнует. К примеру к Феде. Но он постоянно нападал, на тех ребят, что мне нравится. Я записалась в армию по нескольким причинам, и одна из них была отделаться от него. Но он меня как то выследил. Это постоянная слежка и контроль с его стороны…

— ничего страшного Юль. Ты тут не причём. Но он правда какой то… Тагир без манер. — отшутился Лев. А когда он вообще шутил в последний раз с кем-то?

— да… Похоже, я не сомневаюсь, что он тоже может, убить. Только его куда проще спровоцировать.

— давай не будем о тех кто может ночью перерезать нам горло. — сказал он в шутку, но эту фразу она посчитала тревожной.

Прошло ещё два дня. Они покинули деревню и уже подъезжали к пустыне. Бензина осталось немного. Сухой теплый воздух начинал становится неприятным, а раньше он нравился Льву. Слава стал вне гласным авторитетом. Хотя Тагир оспаривал все его единичные попытки управлять. Льва это смешило. Дурачок, которого никто не хочет слушать.

Шла ночь… Льюис до сих пор был связан. Так ему впрочем и надо. Убить за девушку? По мнению Льва глупость. Во всяком случае за такой пустяк как разговор. Обычный разговор. Он только узнал ее имя.

Тишина. Лев почувствовал какое то небольшое расслабление каждой частичкой своего тела. Только сейчас он начал немного расслабляться. Хорошо.

Сейчас будет ещё лучше.

"?!"

Голос выбил его из транса спокойствия ведущего в дорогу сна. Он услышал какие то тихие стоны. "Па па, па ра, па па, па рара" заиграло в его голове. Откуда это? Какая разница. А потом он окончательно очнулся. Луны, дорогие мои луны.

Он встал и пошел на шум, что шел из машины. Из машины Льюиса. Он заглянул, Льюис лежал на полу с завязанными руками и ногами. Его живот опух и он лежал на спине постонывая от боли. Его лицо покрылось потом, глаза от боли сузились до щелок. Омерзительная картина, но какой исполнитель, пожалуйста, билет в первый ряд.

— т-ты— зарычал он— мне так, так больно… Ты с-су…

— и тебе привет Льюис, давно не виделись.

— аппендицит…

— да да, я знаю как это выглядит. Мучительная смерть знаешь. А операция то лёгкая на самом деле да? В любой больнице сделают и на следующей день пойдешь целым

— п-позови…

— на помощь… Ну дай подумать.

— п-прошу… — он начал стонать. Лев смотрел на его дрожащие глаза, делая вид, что ещё над чем то думает. Да он ему не нравится, и да ему нравится, что он видит. Но…

— хмм…

Он громко крикнул.

— ну так уж и быть.

Лев поднял Сашу, Славу, Гаврилу Юлю… Всех одним словом. А врача то у них и не было. Юля положила голову Льюиса на коленях. Она плакала, друг детства, пускай он и придурок, умирал на коленях медленно и болезненно.

— и что мы оставим его умирать — спросил испуганным голосом Гаврила.

— видимо— с поддельным огорчением сказал Лев. — увы. Такова же судьба да Федь?

— я так не думаю. — ответил Федя. — судьба не любит тех кто опускает руки. Надо попробовать.

— попробовать что? — вставил резко Саша. — вы хотите в кустарных условиях прооперировать кого-то, хотя из вас никто не имеет образования врача?

— откуда у него вообще это— спросил Тагир.

— видимо съел слишком много арбузных семечек тогда— додумался Гриша.

— может хватит трепаться? — крикнула Юля— он умирает вообще-то! Мы же должны что то сделать…

— должны— печально сказал Слава.

— что? — спросил Саша удивлённо — ты его убьешь.

— а то он сам не умрёт— возразил Гриша. — братец. Мы должны попытаться.

— я за — вставил Гаврила.

Слава поддержал его. Федя тоже. Лев воздержался от реплик. В течение следующих десяти минут толпа оградила их. Слава ножом вскрыл ему живот. Рядом стоял Саша, который настолько потерялся в ситуации, что теперь мог только указывать Славе что делать. Рядом с ними двумя стоял Гриша. Лев пытался подавать, что то. Гаврила вытирал пот, что тек с трёх лбов.

Лев навсегда запомнит это: Слава ковыряется по локти в чужой крови в чей то туше, пока братья кричат на него, что ему надо вырезать. Юля плачет. Гаврила нервно метается отгоняя зевак. Ему это в какой-то мере нравилось. Эта смерть. Но он бы хотел быть ее свидетелем, а не участником попытки спасения. Так он испытывал какую то привязанность или может сочувствие к пациенту. И его смерть отчасти станет на его руках. Самое противное этот урод улыбался. Улыбался ведь его голова лежала на коленях Юли. Что же, умер он счастливым, возможно так и хотел, но только спустя много, много лет. Промолвил какую то любовную фразу Юле, что она никому никогда не сказала, он отключился, а через пять минут Федя сказал, что у него нету пульса. Слава даже не сразу понял это и продолжал ковыряться внутри Льюиса минуты три. А потом перестал и огорчённо осмотрел экспресс спасателей. Все горевали(ну кроме притворщика Льва). Но участники этой операции в глубине души рады были, что этот пациент наконец то умер. Наконец-то. Это было невыносимо.

Их осталось 28. Той же ночью Льюису кое как вырыли безымянную могилу. Юля стояла там долго. Слишком долго для того, чтобы горевать над ним, так думал Лев. А потом они поехали. Поехали прочь, от могилы которую вряд ли когда-то найдут. А через пару лет его сожрут черви и на его месте вырастут цветы. Мило. Хотя про цветы сказал Гаврила.

В прочем жалости к нему ты не испытываешь.

Спуск

Ночью того же дня Лев дрожал пытаясь уснуть в своём спальном мешке. Нога с раной болела сильнее чем вторая. Голова гудела от жары, он почти не ел, ведь его кишечник в какой-то момент был бы готов вернуть это