Лева посмотрел на пустой стакан из-под пива. На пепельницу с разномастными окурками – одни были тонкими, дамскими, другие – мужские, крепчайшие французские…

– Ты с кем была?

– С Мухиным, – ответила честно Женя.

Муж передернулся.

– Я ему сказала, что не хочу его больше видеть. Хочешь – верь, не хочешь – не верь.

– Женя, мне это надоело.

– Мне тоже. Я люблю тебя. Я хочу быть с тобой. Стопудово! Все, точка. Ты рад?

Женя наклонилась к мужу, подставила ему щеку для поцелуя. Но он дернулся и отвернулся. Он уже два года не целовал Женю – с тех самых пор, как они поселились в Москве. С тех самых пор, как она стала встречаться со своим бывшим одноклассником Сеней Мухиным.

* * *

Тарас поймал Веронику возле ворот клиники.

– Ника!

Она как раз выскочила из проходной. Оглянулась – в нескольких метрах стоял припаркованный у тротуара автомобиль мужа. За рулем сидел водитель, Игорь, а сам Тарас уже шел Веронике навстречу.

– Тарас! Почему не позвонил? – растерялась Вероника.

– Ты что, не рада мне?

– Я? Господи, милый… – Вероника обняла его. – Но мне некогда. Понимаешь, это пока тайна…

– Опять?

– Нет-нет-нет, это сугубо профессиональная тайна! Хочешь, клянусь своей жизнью, что это касается только моей работы? – Она заглянула ему в глаза. Но Тарас отвернулся и холодно произнес:

– Лучше расскажи, в чем дело.

– Я делаю уколы витазиона. Моего препарата, того самого… Помнишь, я рассказывала? Мыши из контрольной группы…

– Ты делаешь уколы мышам? – перебил жену Тарас.

– Нет, – тихо ответила она.

– А кому?

– Андрею Максимовичу. Мессинову. Нашему классному…

– Кому?! – Тарас помолчал. – Ты же говорила, что препарат пока не все испытания прошел?

– Да. Но, понимаешь, Андрей Максимович уже умирал, и… Он хотел, чтобы я с ним попрощалась, но я…

– Ника, ты понимаешь, что ты делаешь?

– Да.

Он пальцами поднял ее подбородок.

– Ты ученый, Ника. А ведешь себя, словно сентиментальная истеричка… Ты понимаешь, что ты рискуешь своей карьерой?

– Да. Но ему стало лучше… Тарас, ему стало лучше! Это… это чудо! – засмеялась Вероника. – А сегодня утром у него щеки… ну, как будто даже румянец на них проступил! Участковая врач заходила, прямо чуть в обморок не упала! Но мы с Сашкой ей ничего не говорим…

– С каким Сашкой? – быстро спросил Тарас.

– С Сашкой Мессиновой, дочкой Андрея Максимовича! Это чудо, Тарас. Чтобы человек за три дня так преобразился…

– Это ты за эту неделю преобразилась, – опять перебил Тарас. – Не ешь, не спишь.

– Но он жив!

– Зато твоя мать теперь на грани смерти.

– Что-о?…

– Она звонила домой. Ей плохо. Помогаешь каким-то чужим людям, а о родной матери забыла.

У Вероники вдруг задрожали руки. В самом деле, последнюю неделю она почти не спала. Ночью – рядом с Андреем Максимовичем, днем – на работе.

– Я как раз сегодня отпуск за свой счет взяла… – прошептала Вероника. – Чтобы… чтобы понаблюдать за Максимычем.

– Наблюдай, – кивнул Тарас. – А я брошу все, наплюю на все – на завод, на обязательства перед людьми – и двину к твоей мамаше. Буду спасать любимую тещу…

– О господи… нет! Я сейчас… я сама поеду. Но почему она не позвонила мне? – Вероника достала свой сотовый.

– Ника, она пожилая женщина. Все эти современные устройства еще не вполне ею освоены. И вообще, к нам домой звонила соседка.

«Надо ехать к маме… – сразу же подхватилась Вероника. – Саше позвоню, скажу, в каких дозах колоть витазион, Маша и Нонна Игнатьевна уже сегодня мной проинструктированы – как и чего делать, так что и на работе без меня справятся. Надо ехать к маме!»

– Ты отвезешь меня на вокзал?

– Да, конечно.

– Только домой заедем, вещи с собой захвачу…

Тарас открыл перед женой дверцу машины.

– А что с мамой?

– Я не в курсе. Кажется, сердце…

* * *

Мать жила довольно далеко от Москвы – два часа на электричке, потом – ждать автобус или договариваться с частником… Разумеется, Вероника путешествовала с комфортом – на скоростную электричку взяла билет в вагон первого класса, таксиста-частника выбрала приличного, неназойливого, на приличной же иномарке… Но комфорт иногда может пойти не во благо – в спокойствии и тишине есть возможность поразмышлять о жизни. А иногда лучше о ней не думать – ведь бог знает до чего можно додуматься… Уж лучше в толпе, в давке, суматохе трястись, забыв обо всем на свете – и о хорошем, и о плохом!

…Веронику встретил оглушительный лай. Светлана Викторовна как раз драила клетки у своих питомцев.

– Явилась… – кисло произнесла она, оглянувшись на дочь.

– Мама! – ужаснулась Вероника. – У тебя же сердце!

– Да, сердце… А кто дела будет делать? – Она ласково погладила по загривку какого-то барбоса. – Тобик, милый… Скажи этой дурочке – кто дела будет делать, а?

– Врача вызывала? – быстро спросила Вероника, как всегда, немного робея перед матерью.

Мать стянула с рук резиновые перчатки, закрыла вольер.

– Идем в дом…

В доме под ногами крутилась пара толстых щенков.

– Вот. Подбросили… Не прогонять же?

– Померить давление? Ты ложись…

– Нет у меня никакого давления! – вдруг взорвалась мать. – И сердце в порядке… И вообще, не умею я юлить… Меня Тарас просил с тобой поговорить.

– Вот оно что… – совсем потерялась Вероника. «Зачем же он обманул меня?»

Мать села на стул напротив дочери и спросила жестко:

– Ты что творишь, а? Совсем спятила?

– Я не понимаю…

– Тарас сказал, что ты пытаешься этого… Иноземцева разыскать! Это правда?

– Да.

– Дура! – мать ударила по столу кулаком. – Такой муж у нее хороший, а она ерундой страдает…

Вероника втянула голову в плечи:

– Клим жив. И я должна найти его.

– Зачем? – быстро спросила мать.

– Не знаю. Я не могу его забыть.

– Двадцать лет прошло! Опомнись! Есть у тебя мозги или как?

– У меня еще есть сердце. И душа.

– Нет, вы только послушайте ее… Ты бредишь! – мать схватилась за голову. – Прав Тарас – ты точно не в себе… Тебя в сумасшедший дом пора ложить!