— Песец Иголке, — авторитетно заявил Контейнер. — Докомандовался.

— Сейчас он ему что-нибудь откусит, — гыгыкнули сзади.

— Голову?

— Сначала уши.

— Шустрым Иголка был слишком, выступал, когда не просят, — начал траурную речь Копыто, с интересом разглядывая покачивающегося в воздухе бойца. И многозначительно закончил: — А шустрые всегда страдают не по-детски.

— В голову голем его кусать не станет, в голове костей много. Если от нее откусывать, то подавиться можно. Или зуб сломать…

И в этот момент прозвучал первый выстрел.

Перепуганный Иголка ухитрился вытащить из кобуры пистолет и пальнул, куда сумел. Вреда, разумеется, не причинил, зато вызвал оживление среди попутчиков «Лунатика». «Вараны» синхронно клацнули челюстями и прыгнули. Ошалевшие дикари ответили дружным залпом из дробовиков и… и паническим бегством — единственным маневром, которым владели в совершенстве.

— Эй, вы!

— Ложись!

— Догнали!

— Огонь!

Дикари развернулись на голос, однако пальнуть не успели: подобравшаяся Бьяна ловко вырвала дробовики из рук ближайших Красных Шапок.

— Вы что, обалдели?

— Ой!

— Ты кто?

— Вы понимаете, что челы уже полицию вызвали?

— Девка, — ощерился Контейнер, пожирая глазами Бьяну. А посмотреть было на что: торопясь на улицу, девушка оделась частично, только брючки и рубашка Инция. Шелковая. Тонкая. — Сама пришла!

Однако Копыто не зря был уйбуем — даже сейчас, дрожа от страха в темном дворе, он узнал Бьяну и торопливо ткнул подчиненного кулаком в плечо:

— Идиот! Это же моряна!

— Оборотень! — Сначала дикие ничейные големы, теперь агрессивные твари. У Контейнера подкосились ноги. — Я не хочу!

— Вы чего палите?

— Уйди! — взвизгнул боец.

Копыто, в свою очередь, сообразил, что Бьяна не собирается нападать, и приободрился.

— Что за стрельба?

— Ничего.

Упоминать о бесхозных големах уйбуй не хотел и брякнул первое, что пришло в голову. На его счастье, ответ показался Бьяне вполне нормальным.

— Опять междоусобица?

— Типа того.

— Иголка сказал, что они ничьи, — прорыдал Контейнер, вспоминая пережитый пару минут назад ужас.

— Кто они?

— Деньги, — быстро сориентировался Копыто, оттирая говорливого бойца в сторону. — Деньги у нас тут были…

— Мимо шли, — уточнил Контейнер.

— Иголка сказал, что они бесхозные, — поддержал товарища еще один говорливый, но тупой боец.

— Иголка — идиот, — осклабился Копыто. — Ну, ты это и без нас знаешь.

— Хватит! — Бьяна вернула дробовики. — Сматывайтесь, пока полиция не приехала!

— Да мы запросто!

На одно плечо Копыто забросил оружие, второе подставил плохо стоящему на ногах Контейнеру и заковылял прочь.

— Надеюсь, мля, этого урода Иголку големы сожрали…

Выстрелить второй раз «Лунатик» Иголке не позволил: отшвырнул нахального бойца вдаль, а сам вскинул гердан, намереваясь подраться с остальными. Но не успел — Красным Шапкам вполне хватило «Варанов». Когда «Лунатик» развернулся, чтобы атаковать, ближайший дикарь находился ярдах в шестидесяти к югу и продолжал стремительно удаляться. Битва превратилась в «салочки».

«Убьют!»

Думать о чем-нибудь другом Иголка не мог. Он даже потереть ушибленные места боялся. Лежал, куда его зашвырнул голем, прислушивался к выстрелам и думал, что его…

«Убьют, мля. Не одни, так другие».

Големы просто так убьют, потому что — големы и больше ничего не умеют. А сородичи за то, что драку с големами начал, не подумав. Если големы хоть одного дикаря загрызут, соберет Копыто десятку и радостно вздернет шустрого бойца на ближайшей перекладине. Копыто давно хотел, только забывал все время.

«Уехать бы, мля… В Грузию, например. Говорят, там кормят гамбургерами и по телику показывают. Поди плохо? Жратва халявная…»

Выстрелы стихли.

«Наши победили?»

Через пару минут мимо притаившегося Иголки прошагали големы.

«Нет, не наши».

Боец закрыл глаза, не мешая куклам идти по своим делам, но вспомнил о предстоящем повешении и заскулил. Что делать? Куда податься? Неужели и правда — в Грузию? Нет, не хочется. Тогда что делать?

— Если големы ничьи, то они где-то прячутся, — прошептал Иголка. — Я узнаю где, расскажу Копыто, и нам… и нам кто-нибудь заплатит.

А деньги спишут все прегрешения.

Боец собрал то, что у Красных Шапок называется волей, в кулак и, тихонько подвывая, двинул вслед за уходящими по ночной Москве куклами.

— Что там было? — осведомился Инций, поигрывая жемчужными бусами.

— Красные Шапки затеяли перестрелку.

— И зачем надо было вмешиваться?

— Я — глава семьи, — объяснила Бьяна. — Я не имею права не среагировать на нарушение режима секретности.

— Они ничего не нарушали, вели себя как обычно, — хмыкнул конец. — Попали бы в человскую кутузку, посидели бы — может, чему научились.

— Нужно было их остановить, — улыбнулась моряна, забираясь под одеяло. — И никакой кутузки.

— Не ожидал, что ты такая добрая.

— Я не добрая. Просто мне было нетрудно им помочь.

* * *

Горьковское шоссе, ближнее Подмосковье,

3 ноября, пятница, 03.27

— Кажется, мы слишком далеко зашли, — тихо произнесла Верея, стараясь не смотреть на тело барона.

— Он убил себя сам, — хмуро отозвалась Давора. И покосилась на Милану: — Ведь так?

— Да, — подтвердила воевода.

— Значит, мы не виноваты в его смерти.

— Его бы все равно казнили, — напомнила Радица. — Берислав принял Скверну.

— Я не могу поверить, что она возродилась, — вздохнула Верея.

— С ней ведь боролись чуды, а не навы, — зло усмехнулась Давора. — Темные умеют оставлять от своих врагов одни легенды. Вспомните об асурах.

— Плевать на темных! Не о них речь! — Ярина, которая до сих пор нервно ходила рядом с распахнутыми дверцами фургона, остановилась. — И на барона плевать. Нужно решить, что делать дальше.