— Присматриваете за усадьбой, говорите? — не удержался я от саркастического замечания.

— Особняк давно заброшен, ещё при князе. Мы живём во флигеле.

Я хотел было переспросить, кто это «мы», но Велесов, вдруг встрепенувшись, бросился бежать куда-то в глубь двора, огибая особняк справа. Скорость он при этом развил нечеловеческую и, кажется, в какой-то момент, перепрыгивая через кусты, перешёл в четвероногий режим. Я бросился следом, но довольно быстро отстал, запутавшись в каких-то колючих ветвях.

Кое-как вырвавшись из цепкого плена ценой приличного клока ткани из шинели, я продрался дальше и увидел флигель — небольшой одноэтажный домик на заднем дворе. Обострённый слух уловил доносившиеся оттуда стоны. Кричал ребёнок или совсем молодая девушка.

Хлопнула распахнутая настежь входная дверь. При этом сам силуэт Велесова я едва успел разглядеть — настолько быстро он двигался.

Я последовал за ним после изрядной паузы. Постарался совладать с собой, точнее, с приобретённым даром. Весь этот неожиданный переполох и меня превратил в этакого встревоженного зверюгу со вздыбившейся на загривке шерстью. Стоило огромного труда сдержать рвущиеся наружу клыки и когти, расслабить напрягшиеся до каменной твёрдости мускулы. Не хотелось спалиться перед Велесовым. Лучше, как и в случае с князем, держать свой Дар в секрете.

Собственно, сам Аскольд мне в своё время и преподал этот урок, когда мы говорили с ним о нефилимах.

— Одарённые — если они, конечно, реально Одарённые, а не позёры и не шарлатаны — стараются не афишировать свои способности почём зря, — объяснял князь. — Особенно это касается боевых Даров.

— Почему?

— Потому что это даёт другим Одарённым много… пищи для размышлений, скажем так. Ты же не думаешь, что нефилимы живут в мире и согласии? Случаются между ними и распри, и дуэли. И потому всегда нужно держать в секрете пределы своих возможностей.

По иронии судьбы, именно после этих фраз я и сам окончательно решил не распространяться о своем Даре, даже самому Аскольду. Тем более что я всё равно должен был уехать из его дома. Так зачем ему было знать?

С Велесовым тем более стоит держаться осторожнее. Симпатии у меня этот огромный упырь совершенно не вызывал. Скорее наоборот, недоверие и опаску.

Я преодолел расстояние до флигеля спокойным шагом и осторожно вошёл, прикрывая за собой дверь.

Внутри оказалось неожиданно просторно. Обстановка была простая, деревенская. Огромная русская печь в углу, занимающая едва ли не четверть комнаты. Крепкий деревянный стол с двумя лавками, шкуры на бревенчатых стенах, массивные деревянные шкафы, два небольших застеклённых окна. В соседние комнаты вели три двери, одна из которых сейчас тоже была распахнута.

Стоны всё ещё продолжались, и в них было столько боли и страдания, что сердце невольно сжалось. Я заглянул в комнату.

На массивной кровати лежала тоненькая бледная девушка, на вид лет четырнадцати-пятнадцати, с длинными иссиня-чёрными волосами, ещё больше подчёркивающими её бледность. Глаза её были плотно сомкнуты, обострившиеся тонкие черты лица навевали мысли о покойниках.

Закусив губу, она снова протяжно застонала, выгибаясь дугой от боли. Велесов, застыв рядом, лишь причитал что-то шёпотом, будто пытаясь её успокоить. Его огромные лапищи бессильно сжимались и разжимались. Временами он подавался вперёд, будто хотел обнять девочку или погладить её по голове, но так и не решался прикоснуться.

Стон повторился, и девочка выгнулась так, что, кажется, касалась постелью лишь плечами и ступнями. Или…

Нет, не показалось. Она парила над кроватью и, кажется, если бы не тяжелое одеяло, которым она была укутана — взлетела бы к самому потолку. И когда одеяло чуть сползло, я разглядел и ещё кое-что.

Эдру. В этом тоненьком бледном теле скрывался самый мощный Дар из всех, что мне доводилось видеть. По сравнению с моим собственным или Даром Велесова он выглядел, будто полуденное солнце на фоне свечи. Я даже невольно отшатнулся, прищуриваясь.

Эдра свивалась в груди девочки в тугое вибрирующее ядро, выбрасывающее наружу этакие метастазы. И каждое такое движение отдавалось в ней нестерпимой болью.

Я, конечно, был совершенным профаном в таких делах, но даже мне было очевидно, что бедняжка попросту неспособна удерживать эту силу. Дар будто пожирает её изнутри. Эдра сконцентрирована так, что выглядит не как светящаяся аура, а как вполне осязаемый раскалённый сгусток — чуждый, пугающий своей запредельной мощью. Моё собственное тонкое тело вблизи него будто бы сжалось, пытаясь спрятаться. О том, чтобы скопировать этот Дар, я даже не помышлял — он попросту испепелит меня изнутри. Даже находиться рядом было страшно — внутри всё сжималось от необъяснимого, животного ужаса.

Демьян, кажется, тоже чувствовал нечто подобное, но нечто более сильное заставляло его оставаться рядом. Он пытался помочь девочке, и помощь эта оказалась несколько необычной. Я увидел знакомые призрачные щупальца, протянувшиеся от его ауры к девочке. Упырь применял свой Дар, откачивая излишки энергии. Что-то вроде кровопускания, только на ином, энергетическом уровне.

И это помогло. Девочка и сама боролась, но помощь Демьяна ускорила процесс — выплески энергии становились всё реже и слабее, пока ядро эдры в её груди не потускнело и не покрылось тёмной коркой, похожей на слой остывшей потрескавшейся лавы. Заняло это всё пару минут, и всё это время я стоял в дверях, не в силах шевельнуться. Мелькнула мысль и самому помочь, но я её отбросил. Так я мог себя выдать. Да и, судя по виду Демьяна, откачка энергии проходила для него совсем не безобидно. Он весь побагровел, напрягся, будто поднимая непомерную тяжесть. Вены на лице страшно вздулись, из носа брызнула струйка крови.

Кончилось всё внезапно, будто переключателем щёлкнули. Они обессиленно рухнули разом — девочка на постель, Велесов грохнулся на пол рядом с ней. Поднялся далеко не сразу, тяжело ворочаясь и пошатываясь, будто после тяжелого нокдауна. С удивительным для такого мужлана трепетом поправил одеяло, укрывая девушку.

— Рада… Ты слышишь, дочка?

Она открыла глаза — ясно-голубые, огромные и такие чистые, что казалось, светятся изнутри. Слабо улыбнувшись, взглянула на Велесова и слабым голосом ответила.

— Слышу. Я здесь.

Голосок у неё оказался под стать внешности — чистый, тонкий, словно перезвон хрустальных бусин.

Демьян выдохнул с таким облегчением, будто сбросил с плеч груз в полтонны. Опустил голову, вжавшись в покрывало лицом. Рада выпростала руку из-под одеяла и погладила его по косматой, как у медведя, башке своей тонкой невесомой ладошкой.

— Всё в порядке, папенька. Мне уже лучше.

Велесов поднял потемневшее, осунувшееся лицо и тоже попытался изобразить улыбку. Но с его рожей это, кажется, было физически невозможно.

Заметив меня, он нахмурился и буркнул:

— Выйди.