Наблюдая за тремя маленькими мужчинами, Томо вдруг испытала такое необоримое отвращение, что почти с умилением перевела взгляд на пустые колени Суги. «Зачем тебе дети? — хотелось сказать ей. — Лучше их не иметь… Они лишь сильнее приковывают нас к колеснице судьбы…»

Дом Сиракава стоял на вершине холма, а на западном его склоне, на полпути к вершине, когда-то была терраса, буйно заросшая сорняками. Сиракава купил этот дом у иностранного дипломата вскоре после японо-китайской войны. Въехав в усадьбу, он сразу же засадил пустошь саженцами фруктовых деревьев. Там были персики, мушмула, китайская слива, хурма… Сиракава считал, что обилие зелени оживляет пейзаж. За прошедшие годы саженцы превратились в большие деревья, и полудикий сад стал идеальной площадкой для игр всё прибавлявшихся внуков. Дети с раннего лета и до осени резвились в густых зарослях, карабкались на деревья, лакомились плодами.

Сиракава родился в семье незнатного самурая из клана Хосокава. Его отец ухаживал за плантацией восковых деревьев, обеспечивавших доходы всего клана. С раннего детства Сиракаве было любопытно, как добывается растительный воск. Возможно, поэтому ему были интересны и другие деревья, особенно плодоносящие, почему-то ассоциировавшиеся у него с богатством. В годы службы в префектуре Фукусима Сиракава превратил небольшой клочок земли за домом в пышный сад, где высаживал какие-то новомодные саженцы с запада, которые брал на опытной станции — европейские сорта вишен, яблонь, — и потом с восторгом следил, как в саду зреют, наливаются соками огромные черешни и ярко-алые яблоки.

Теперь, когда ему перевалило за шестьдесят, Сиракава по-прежнему испытывал ни с чем не сравнимое наслаждение от жизни в огромной усадьбе, где плодоносили деревья.

Больше всего в саду было терносливы. Сливам не давали дозреть до спелой желтизны и стряхивали ещё зелёными, тугими. Зелёные плоды мариновали в больших бочках, потом раскладывали по горшкам, к каждому горшку прикрепляли бумажку с годом урожая. Маринованными сливами одаривали всех многочисленных родственников, и всё равно на полках во множестве стояли кувшины урожаев предыдущих лет; сливы в горшках с течением времени начинали бродить, вызревать, как вино, обретая особую мягкость и изысканную сладость. Каждое утро Сиракаве на столик для еды ставили кувшин со сливами на завтрак — они считались полезными для здоровья.

Когда майские дожди временно прекратились и на небе проглянуло солнце, Сиракава решил, что пришла пора собирать урожай. Была как раз суббота, поэтому Такао, уже ходивший в начальную школу, носился по саду вместе со сводными младшими братьями Кадзуя и Томоя, помогая Суге pi служанкам трясти деревья и подносить корзины для слив. Сквозь зелёные кроны деревьев пробивались солнечные лучи, рассыпаясь по земле золотыми бликами.

В развилке ветвей самой большой терносливы стоял молодой человек. Снизу были видны только худые ноги, лицо скрывала густая листва.

— Конно-сан! Что, ещё много? Сколько же слив на этом дереве!.. — воскликнула Суга, пытаясь разглядеть хоть что-то в зелени раскачивающихся ветвей. Тёплое фланелевое кимоно в тёмно-синюю полоску мягко облегало её фигурку. Из листвы выглянуло худое лицо, блеснули очки в серебряной оправе.

— Нужно ещё потрясти! Пожалуй, ещё наберётся! — тонкие губы Конно раздвинулись в улыбке, обнажив белоснежные зубы.

— Да хватит уже! Мы и так набрали довольно! Нельзя же есть круглый год одни маринованные сливы!..

— Конно! Да спускайся же, хватит! Пойдём лучше играть в мяч на лужайку! — крикнул Такао.

— И верно, довольно, Конно-сан! — подхватил Кадзуя. — Уже надоело собирать эти сливы… Спускайтесь!

Разница в обращении детей к работнику чувствовалась мгновенно. Старший, Такао, вырос в большом доме с дедушкой и бабушкой, а Кадзуя воспитывала на Цунамати мать.

Конно даже не двинулся:

— Спущусь, спущусь, уже скоро. Мальчики, пока поиграйте сами. Если я не соберу все сливы, достанется мне от вашей бабушки! — отозвался он и снова принялся трясти ветви.

Мальчишки ещё постояли под деревом, тщетно взывая к Конно. Но потом сдались.

— Ну ладно, приходи попозже!

— Мы будем на лужайке! — крикнули они и помчались вверх по склону.

— Конно-сан, в самом деле, достаточно! Хватит уже, спуститесь и отдохните. Вы же сами говорили, что вам сегодня ещё готовиться к экзамену…

— Да… Но экзамен начинается только в шесть.

— Вот я и говорю, перед экзаменом лучше отдохнуть, настроиться и спокойно повторить материал, — заметила Суга.

— Не беспокойтесь, всё будет хорошо! — рассмеялся Конно и стал спускаться, переступая с ветки на ветку — затем легко спрыгнул на землю.

— Нобу! Ёси! Отнесите сливы на кухню и хорошенько промойте, — приказала Суга служанкам. Те с усилием подняли корзину и, сгорбившись под её тяжестью, побрели вверх по холму.

— Посмотрите, сколько листьев нападало! Какой свежий запах… — вздохнула Суга, потом взяла в руки метлу и принялась сметать в кучу палые листья.

— Остановитесь, госпожа! Я сам подмету…

— Нет-нет, вам нужно отдохнуть!

— Пустяки. Несколько дней назад вы лежали с мигренью! Хотите, чтобы вам опять стало плохо, госпожа? — Конно выхватил метлу из рук Суги и принялся сгребать листья.

Некоторое время Суга стояла неподвижно, молча глядя в землю, от которой поднимался густой аромат травы, потревоженной резкими движениями Конно, затем тихо сказала, не поднимая глаз:

— Вы опять за своё, Конно-сан… Не нужно называть меня госпожой.

Конно смущённо крякнул и опустил метлу.

— О, простите меня, простите великодушно! Это я по привычке… Как-то само вырвалось. Но ведь вокруг никого нет, так что ничего страшного не случилось!

— Никого, говорите… А потом кто-нибудь непременно напомнит об этом! Мне это очень неприятно…

— Скажут, наверное, что в доме не может быть две госпожи… Кто-то назвал хозяйку китайской императрицей… До чего отвратительная старуха!

— Как вы можете говорить так о нашей хозяйке?! Конно-сан… Она же госпожа!

— В этом доме есть только один хозяин — Сиракава-сан. Меня просто бешенство душит, когда она обращается к вам так фамильярно, будто вы — простая служанка! Все, конечно, величают её «госпожой», но что связывает её с господином? Как ни взгляни, настоящая госпожа здесь — вы! Разве нет?

Суга стояла, опершись рукой о ствол сливы, небрежно двигая садовые гэта белыми пальчиками ног. Она молча слушала пылкие излияния Конно. Слова студента наполняли её сердце сладкой болью.

— Вы не должны говорить такое. Госпожа очень сильная личность, она даже сильнее хозяина. И он её глубоко уважает, что бы там ни казалось со стороны. Если она вас невзлюбит, недолго вам быть в этом доме…

— А мне наплевать! — Конно раздражённо швырнул метлу в сторону. — Слишком уж вы покорны, барышня Суга! Нужно только нашептать господину на ушко нужные слова, и поставить старую каргу на место!