Вообще-то, Алинка классная. И эпизодический секс с ней по дружбе тоже классный. Но в последнее время она стала слегка навязчивой.

— Тогда кто не даёт?

— Валик, по-твоему, все невзгоды связаны только с недотрахом?

— Ну да, — друг ответил так спокойно, что в его уверенности в данном факте сомнений не возникало. — Так кого ты собрался закадрить, бро? Никак Лисичку?

От Валика хрен что скроешь. Юрист, блин. Шёл бы в прокуроры, вон где его проницательность карьеру ему бы сделала.

— Тут не всё так просто.

— Да я уж понял, что случай нестандартный. У вас же там уже есть какая-то история.

— Ну типа того.

— Классная она, я бы и сам приударил, так ты же мне яйца оторвёшь потом, не так ли?

— Оторву.

— Светка всё равно хочет позвать её на нашу тусовку, так что, Ромыч, дерзай.

Ну я и дерзнул. Дебил пьяный. Зачем вообще было столько пить? Предложил ей стать любовниками. В шутку, конечно, но реакцию ждал. В общем-то, она и отреагировала, как я и предполагал — взбесилась, а потом обиделась.

А у меня планку сорвало напрочь. Хотелось Ирландо так, что хоть вой. Стянуть рыжие космы в кулак, чтобы выгнулась и даже пошевелиться не смогла. Но я знал её, а она меня. Так что желания мои оставались несбыточными, и я решил влить в себя столько, сколько влезет.

А потом я проснулся носом в рыжих волосах. И первой мыслью было: «Охренеть! Я завалил Аньку и не помню ни черта». Но хватило и минуты понять, что ничего не было. Память мутной рябью приоткрыла алкогольную завесу, позволив восстановить цепь событий. Голова трещала, и я решил просто спать дальше, поэтому притянул к себе сопящий комок и снова уснул.

Какой-то гул снаружи снова разбудил меня. То ли машина посигналила, то ли ещё что-то подобное, но меня снова выбросило из сна. Из коридора падал приглушённый свет. А картина, представшая передо мной, и вовсе взбодрила.

Степанова лежала, раскинувшись, и крепко спала. Волосы разметались по подушке, а губы были приоткрыты. Нахмурилась, вздохнула тяжело и снова засопела размерено. И нахрена я ниже посмотрел? Пижама немного сползла с плеча — всё прилично, но до ужаса возбуждает фантазию. И не только фантазию. Горошины сосков под плотной тканью пижамы напряглись и вздыбили уши нашитым лисичкам. Господи, теперь несчастное животное будет у меня ассоциироваться именно с этой картиной.

Я резко выдохнул и упал на подушку, забросив руки за голову, проморгался, но перед глазами стояла навязчивая картинка, как я сжимаю пальцами эти самые соски, как втягиваю в рот, заставляя гибкое женское тело выгнуться навстречу.

Ох Рома! Чай не пацан шестнадцатилетний. Но блядь, клянусь, я чуть не вспомнил, что такое поллюции.

На компьютерном столе в углу гостиной, напротив дивана, заметил стакан с карандашами и пачку ксероксной бумаги. Напряжение надо как-то сбросить. Не дрочить же мне в чужой ванной. Остаётся карандаш и бумага.

Я вытащил из пачки листок, взял из стаканчика простой карандаш и уселся на диван. Света, что падал из коридора как раз мне на листок, вполне хватало. Я по привычке погрыз кончик карандаша, но прикасаться к листу не хотелось. Мне нужен был толчок.

Ирландо снова вздохнула, что-то недовольно пробормотала во сне и повернула голову на бок. И тут меня накрыло, когда я увидел, как бьётся жилка на её нежной шее, отсчитывая пульс. Я наклонился и втянул носом запах её кожи. Пробрало током по позвоночнику до самого копчика. И тогда мне даже видеть её не нужно было больше, чтобы запечатлеть. Но я, конечно же, смотрел. Не мог не смотреть.

А потом было утро и её короткие шорты. И умопомрачительный запах от плиты. И ступор, когда я упомянул её сексуальную жизнь. И обморок, от которого я здорово струхнул. А ещё эти обои и её сосредоточенно сведённые на переносице брови. Я разглаживал пузыри под обоями, а сам зубы сжимал, чтобы отвлечься и не содрать с Аньки эти шорты. И так весь грёбаный день. Мазохист я хренов, что тут скажешь.

Я приехал домой, переоделся и вызвал такси. Надо забрать машину от ресторана, а потом заехать к родителям — обещал матери помочь с обложкой к её новой кулинарной книге.

Родители как всегда встретили тепло. Батя похлопал по плечу, а мама позвала к столу пить чай.

— Ромшка, ты не голодный?

— Не, мам, только чай.

— Опять в кафе ел? Знаешь, Ром, это не еда, — мама как всегда переживала, что я питаюсь покупной едой. — Светлану же ты уволил, кто теперь есть тебе готовить будет?

— Светлана стала таскать с собой свою дочку, мам, ты же знаешь. А у той намерения были понятны — она хотела меня обесчестить.

— Оболтус! — мама потрепала меня по взъерошенным волосам и тепло улыбнулась. — Так что ел? От ответа не увиливай.

— Ну, на обед я ел борщ со сметаной. Домашний, между прочим, и очень вкусный.

— О, сын, — в кухню вошёл отец, он в кои то веки и себе позволил взять выходной. — Ты ночевал у девушки, которая умеет готовить борщ? Это уже вселяет надежду, что ты не полностью испорчен, раз твой выбор остановился на подобном экземпляре.

Мы ещё какое-то время поболтали, а потом занялись с мамой делом.

— Ромчик, смотри, я тут всё думала, какое блюдо поместить на обложку: красивую тарелку с омлетом, присыпанным свежим зелёным луком, или мясо, тушёное кусочками?

— Смотря какую аудиторию ты хочешь привлечь. Если тех, кто увлекается здоровым питанием, то омлет, и фон лучше зелёный, а если жёнушек-наседок, любящих побаловать любимого мужа сытным ужином, то мясо, и фон в этом случае красный.

Мама разложила на столе фотографии блюд, которые собиралась презентовать в новой книге, и придвинула их ко мне.

— А эта твоя девочка из каких? Наверное, из последних? — мама улыбнулась. Её способы выпытать у меня о личном мягкие, но настойчивые.

— Мам, она мне и не девушка, вообще-то. Мы просто…

Просто кто? Коллеги? Бывшие одноклассники? Босс и подчинённая, которые ночуют в одной постели, но не являются любовниками?

— Ох, Ромашка, заканчивай ты со своим просто.

Слишком далеко вперёд ты смотрела, мама, в этот момент. «Просто» в скором закончилось, и стало так сложно, что найти бы выход, да с ума не сойти.

На следующий день в офисе Романа не было. У меня внутри поселилось странное нерациональное чувство: с одной стороны, мне бы порадоваться, потому что так рабочий день пройдёт спокойнее, да и смущение тоже присутствует. Как-никак мы спали в одной постели, а потом этот непонятный день. И рисунок… Последний факт смущал больше всего. С другой же стороны, внутри скребло желание увидеть Должанова, заглянуть в глаза и узнать в нём того человека, что провёл со мной день. Что разглаживал обои на стенах, измазал мне нос клеем, что без лишнего лоска уплетал самый обычный борщ со сметаной. Убедиться, что он существует, что не приснился мне.