период первой русской революции оказывало финансовую поддержку черносотенным организациям. Однако после революции Столыпин занимался финансированием только той части СРН, которая оформилась в виде так называемого «обновленческого» СРН во главе с Н. Е. Марковым, разделявшим основные положения аграрной реформы. Также есть сведения, что Столыпин оказывал финансовую помощь Всероссийскому национальному союзу и другим русским националистическим организациям.

П. А. Столыпин в годы своего премьерства, отказавшись от поддержки значительной части черносотенного движения, стал всецело поддерживать националистов. Так, по свидетельству преемника Столыпина на посту премьера, графа В. Н. Коковцова, опубликовавшего в эмиграции воспоминания, вскоре после покушения на Столыпина, «третьего или четвертого числа», к Коковцову явилась депутация националистов Юго-Западного края в лице членов Государственной Думы П. Н. Балашова, Д. Н. Чихачева, А. А. Потоцкого и профессора В. Е. Чернова. Балашов выступил перед Коковцовым с речью, в которой, как передает ее содержание сам Коковцов, «начал с того, что партия националистов взволнована покушением на Столыпина, не только как на выдающегося и благородного государственного человека, незаменимого в настоящую минуту, но и как на человека, всем своим существом слившегося с национальной партией, проникнутого ее идеалами и оказывающего ей свое могущественное покровительство, потому что в ней он видит единственную здоровую политическую партию в России, не борющуюся с Правительством во имя захвата власти. Волнение партии, — по словам Балашова, — увеличивается еще более от того, что преемником Столыпина назначен или назначаюсь я, потому что мне партия не доверяет и очень спасается, что моя политика будет совершенно иная, чуждая ясным национальным идеалам, и проникнутая слишком большими симпатиями к западу, следовательно, к элементам международного капитала и — инородческим».

В свою очередь, профессор В. Е. Чернов высказал мысль, что, по его мнению, «в Poccии нужно не бороться с властью, а работать вместе с нею, но работать можно только с такою властью, которую уважаешь, и помогать только той, которая помотает партии и ведет страну по правильному пути». Сам же Коковцов остался недоволен заявлениями националистов, не разделяя одного из важнейших программных положений этого политического течения: «Оказывайте какое хотите покровительство русскому элементу, будемте вместе возвышать его во всех отношениях и давать ему первые места, но преследовать сегодня еврея, завтра армянина, потом поляка, финляндца, и видеть во всех их врагов России, которых нужно всячески укрощать, этому я не сочувствую и в этом нам с вами не по пути».

Подводя итоги преобразованиям Столыпина, публицисты Всероссийского национального союза, всецело выражавшие ему поддержку, писали после гибели премьера, что он «открыто и ясно принял национальную программу и выполнял ее на деле», что «общий фон всех государственных работ П. А. — национализм». А вот какую характеристику Столыпина дал в своей книге «Годы» известный депутат-националист В. В. Шульгин: «Я бы сказал, что Столыпин был именно таков, каким должен быть премьер-министр: внушителен, одет безукоризненно, но без всякого щегольства. Голос его не был колокольным басом Родзянки, но говорил он достаточно громко, без напряжения. Особенность его манеры говорить состояла в следующем. <…> Столыпин вовсе не беседовал с аудиторией. Его речь плыла как-то поверх слушателей. Казалось, что она, проникая через стены, звучит где-то на большом просторе. Он говорил для России. Это очень подходило к человеку, который если не „сел на царский трон“, то при известных обстоятельствах был бы достоин его занять. Словом, в его манере и облике сквозил всероссийский диктатор. Однако диктатор такой породы, которому не свойственны были грубые выпады».

Активную поддержку аграрным реформам Столыпина оказывал Николай Евгеньевич Марков (1866–1945), лидер фракции правых в III и IV Государственных Думах, который с 1912 г. являлся руководителем «обновленческого» Союза русского народа. Марков считал, что «земля главным образом должна принадлежать тем, кто больше из нее извлекает питательных продуктов». А так как урожайность частновладельческих земель больше урожайности земель общинных, то следует способствовать выделению крестьян из общины. «Я, — подчеркивал Марков, — со своей стороны приветствую появление нового класса крестьян — мелких собственников или крестьян-помещиков».

Ратуя за «хозяйственного кулака», Марков выступал против общины: «Общинное землевладение есть не что иное, как крепостное землевладение, где свободная воля каждого отдельного крестьянина закрепощена волею тех, которых <…> называют анархической толпой <…>, пьяной сплошь и рядом. Отдельный русский крестьянин — прекрасный, добрый, хороший, отзывчивый человек, но когда они собираются толпой, когда они составляют из себя общину, когда эту общину разные писаря споят водкой, тогда действительно эта община является зверем, и с этим зверем надо бороться».

Точку зрения Маркова разделяли многие правые депутаты Думы, которые поддерживали политику Столыпина и при его жизни и после трагической гибели. Так, петербургский исследователь право-консервативного движения А. А. Иванов выявил имена нескольких черносотенцев-депутатов IV Государственной Думы, которые одобряли аграрную политику П. А. Столыпина. Один из них — Козьма (Косьма) Егорович Городилов (1859-не ранее апреля 1917), член четвертой Государственной Думы от Вятской губернии, с 1913 г. — член Русского собрания. Являлся лидером крестьянской общины фракции правых и считал, что именно община является рассадником революционных идей в деревне.

Еще один активный сторонник политики П. А. Столыпина — Василий Николаевич Снежков (1864-не ранее 1917), член четвертой Государственной Думы от Тамбовской губернии. Активный участник черносотенного движения, председатель Козловского Союза русских людей, член Русского собрания с 1913 г. Также полностью поддерживал политическую программу П. А. Столыпина.

Следует отметить, что симпатии части черносотенцев к аграрной реформе Столыпина диктовались, в первую очередь, их представлениями о необходимости наличия в стране сильного крестьянина-кулака, независимого от общины, самостоятельно ведущего свое хозяйство.

Касаясь проблемы отношения лояльных премьеру правых к аграрной реформе, историк А. В. Репников справедливо отмечает, что противники сохранения общины «пытались противопоставить ей идею развития собственнического, „делового“ духа, который, по их мнению, присущ лучшим представителям крестьянства».

В то же время, другая часть черносотенцев подвергали столыпинскую аграрную реформу резкой критике. В числе наиболее известных критиков находился доктор Александр Иванович Дубровин (1855–1921), первый председатель Союза русского народа, ставший после раскола лидером Всероссийского Дубровинского Союза русского народа. Он считал, что «хуторская реформа есть огромная фабрика пролетариата», и отмечал, что, «если до реформы пролетариата насчитывалось сотни тысяч — теперь его насчитывается миллионы, а в ближайшем будущем будет насчитываться десятки миллионов».

К убежденным критикам аграрной политики Столыпина можно отнести видного идеолога русских правых, талантливого организатора и публициста, активного члена старейшей правой организации — «Русского собрания» Клавдия Никандровича Пасхалова (1843–1924).

О значении Пасхалова в жизни монархистов красноречиво говорит утверждение А. Я. Авреха, согласно которому «Пасхалов для черносотенцев был примерно тем же, кем был князь П. А. Кропоткин для анархистов: патриархом и теоретиком одновременно».

Пасхалов выступал убежденным противником столыпинской аграрной реформы, полагая, что разрушение общины будет иметь для российской деревни непоправимые последствия. «Общину испортили не ее органические недостатки, а изменения отношений к ней правящей