… Но, конечно, то были лишь мечты. Татьяна, похоже, даже не поинтересовалась, за что Анаит уволили. И не вспоминала о ней. И в тот момент, когда Айрапетян оказалась на пороге салона, Садовникова как раз направлялась в ее бывший кабинет. На маникюр. К другому мастеру, взятому на ее место.

* * *

— Я понимаю, конечно, Тань, что ты здесь совсем ни при чем, — горячо говорила Анаит, — но мне вдруг так обидно стало! Эта ваша Москва, молох, перемолола меня и выплюнула. А у вас, столичных жителей, все идет по-прежнему. Успешно. Блестяще. Гламурно.

… И такая была в ее словах горечь, что Татьяна поневоле почувствовала себя виноватой. Хотя упрекнуть ее было вроде бы не в чем: она действительно не обязана интересоваться судьбой уволенной маникюрши. И уж тем более уходить ради нее из приятного во всех отношениях (кроме Полины, конечно!) салона.

Анаит продолжала:

— В общем, совсем мне после этого расхотелось внутрь идти. И я решила: подожду Полину на улице. Мы договорились на восемь, я приехала в семь пятнадцать — думала, пока с девчонками на кухне посижу… Но даже если бы Полина задержалась на своих процедурах — ждать не так и долго. На улице оттепель, не холодно, да и было мне чем заняться. Я как раз по пути «Работу и зарплату» купила. Вот и устроилась на лавочке против входа. Просматривала вакансии, подчеркивала те, для которых не нужна прописка, и то и дело поглядывала на дверь в салон… Однако прошел целый час, а Полина так и не появилась. Я совершенно не удивилась. Вполне в ее духе, да и в духе многих клиентов — прийти к косметологу, а потом остаться еще и на мелирование или, допустим, на массаж. Только уж больно холодно на улице торчать… Я ждала, ждала, а потом вдруг менты приехали, и я испугалась. Убежала. А совсем уже вечером, в половине одиннадцатого, позвонила Ульянке, ну, уборщице нашей. Она мне все и рассказала. И про то, что Полину убили, и что тебя, — Анаит сочувственно взглянула на Таню, — в ее смерти обвиняют.

— Подожди-подожди! — перебила Айрапетян Татьяна. — Ты говоришь, что пришла в салон как раз в тот момент, когда я заходила на маникюр, верно?

— Да, — кивнула Анаит. — Ты меня просто не успела увидеть, потому что в кабинет уже почти зашла. Но я тебя узнала…

— Но в тот момент, когда я заходила на маникюр, — задумчиво произнесла Татьяна, — Полина точно была жива. А дальше ты… — Садовникова запнулась.

— А дальше я, как и сказала, ждала Полину на улице, — твердо произнесла Анаит. — А могла и зайти незамеченной в кабинет косметолога и ее убить. Ты на это намекаешь?

— Я просто интересуюсь, может ли кто-нибудь подтвердить твои слова, — пожала плечами Садовникова.

— Никто не может. И алиби у меня нет. Я, как и ты, оказалась там в самое неподходящее время. Администратор тоже против меня может свидетельствовать. Она ведь видела, как я заглянула в салон. Мы даже поздоровались, она сказала, чтоб я заходила, а я ответила, что лучше на улице подожду. Поэтому согласна с тобой, все очень подозрительно. В холле ведь в тот момент вообще никого не было. Ты ушла на маникюр, администратор пила кофе на кухне. Я вполне могла бы снова войти в салон и прикончить Полину. — Айрапетян вновь тяжело вздохнула и добавила: — По крайней мере, меня в этом подозревают.

— Откуда ты знаешь?

— А чего тут знать? — пожала плечами та. — Я в тот вечер еще долго по Москве бродила. У меня, знаешь, как странно? Вроде и не люблю этот ваш город, а когда на душе плохо, суета, огни, блеск вроде и успокаивают… В общем, вернулась на свои выселки на последней маршрутке, в половине первого. А прямо перед домом — милицейская машина стоит. К счастью, я ее издалека увидела, и темно было, меня не заметили… Ну, тогда я на попутку — и обратно. В Москву.

Таня взглянула на часы. Ну да, Анаит как раз должно было хватить времени. Добраться из своего загорода на частнике до ее квартиры. Она перевела взгляд на девушку. Поправила:

— Однако, прошу заметить, ты сейчас приехала не просто в Москву, не куда-то, а именно ко мне. Могу я узнать — с какой стати?

Получилось жестко, но Татьяна действительно не понимала. Да, она действительно всегда сочувствовала печальной, запуганной Анаит Айрапетян. Но не до такой же степени, чтобы принимать ту глубокой ночью у себя дома. И уж тем более Таня не готова была скрывать ее от милиции.

А Анаит еще и усугубила. Пробормотала:

— Ну, я, знаешь, как думала? Вроде, нас обеих в убийстве обвиняют. В том, чего мы не совершали. Получается, мы подруги по несчастью.

Таня молчала. Лично ей подобная подруга была абсолютно не нужна.

Анаит закончила свою мысль:

— Ведь у вас, в Москве, всё связи решают. Я здесь вообще никто, а у тебя, ты однажды сама сказала, отчим — большой человек. Полковник ФСБ.

Садовникова мысленно обругала себя самыми последними словами. Ну что же у нее за характер такой! Совсем язык за зубами держать не может! Нашла перед кем хвастаться! Перед маникюршей! Вот и получай теперь.

— Ты, Анаит, забываешь одну вещь, — задумчиво произнесла Татьяна. — Это ведь мой отчим, и помогать он будет — мне. А ты-то здесь каким боком?

Совсем грубо вышло, но с этими провинциалами, похоже, иначе нельзя.

Ожидала в ответ слез или по меньшей мере мольбы, однако Анаит осталась спокойной, на удивление. Пожала плечами и с достоинством произнесла:

— А я и не прошу, чтобы мне помогали. Просто у меня информация есть по убийству… Как вы, москвичи, говорите, абсолютный эксклюзив. И, чтобы ею распорядиться, нужен ум. И осторожность. И возможности немалые. Вот я и вспомнила про твоего отчима. А заодно, решила, и тебе помогу…

— И сколько ты хочешь за свою информацию? — подняла бровь Татьяна.

— Ты не поняла, — покачала головой Анаит и отчего-то взглянула на Садовникову с сожалением. — Я вовсе не собираюсь эту информацию продавать. Я просто хотела отдать ее в руки… серьезным и доброжелательным людям. Доброжелательным, в том числе по отношению ко мне.

— Интересный ты человек, Анаит! — попыталась разрядить обстановку Садовникова.

— И чем же? — улыбнулась в ответ Айрапетян.

— Ну, хотя бы тем, что маникюрши так не говорят.

— А я по основной профессии не маникюрша, а филолог, — напомнила девушка. — У меня образование высшее. — И быстро сориентировалась: — Поэтому… Насчет моей информации… Если она поможет, ты меня, вместо платы, в свое агентство возьмешь. Хотя бы волонтером, без зарплаты.

На бесплатное волонтерство в наше меркантильное время желающих почти нет, поэтому Татьяна с легкостью пообещала:

— Договорились. Ну, выкладывай свой эксклюзив.

— Сейчас.

Анаит вышла в коридор, где оставила сумочку. Внесла ее в кухню. Расстегнула молнию — и триумфально выложила на стол целлофановый пакет. В нем лежало что-то грязно-бурое. Таня потянулась открыть.