Аэрон за шиворот поднял Лейю на ноги, мы снова двинулись вперед. Ветер словно в насмешку стал еще сильнее. Лейя всхлипывала, упав животом на санки. Я повисла на Аэроне, хотя понимала, что ему вполне хватает и Лейи, но, если я отпущу его рукав, упаду и больше не встану. Алия, ушедшая вперед, вынырнула из снежной круговерти.

— У меня для вас две новости — одна хорошая, а другая плохая.

— Давай хорошую, — прохрипел Аэрон.

— Я нашла довольно теплое место.

Лейя приподняла голову:

— А плохая?

— Это берлога медведя.

Лейя снова поникла. Мы пошли следом за волчицей и остановились около ничем не примечательного сугроба.

— Как вы думаете, если мы к нему вломимся… — нерешительно проговорил Аэрон.

— Типа, пустите погреться? — ехидно спросила я.

— Задерет, — уверенно сказала Алия.

— А если не вломимся, то замерзнем, — спокойно сказал Аэрон. — А так у нас будет хоть какой-то шанс.

— Нам хватит там всем места? — спросила ожившая Лейя.

— Сейчас посмотрим, — буркнула Алия и стала осторожно разгребать снег. Проделав приличное отверстие, она сунула туда голову, потом обернулась к нам и сообщила, что, если потеснимся, то, может, и поместимся.

— Главное — не разбудить хозяина, — предупредил Аэрон.

— Многие медведи и не спят мертвецки всю зиму, а находятся в полудреме, — проворчала я.

— А если он в туалет захочет? — пискнула Лейя.

— Не захочет, медведи перед зимой наедаются каких-то трав и кореньев, которые создают у них там пробку, а весной, наоборот, едят слабительные травы, — пояснила Алия.

— Какая гадость. — Лейя наморщила нос.

— А может, Лейя ему песню споет? — спросила я. — Лейя, твои песни на медведей действуют?

— Я не знаю, на них не практиковалась, чаще на мужиках. — Лейя слезла с санок и на четвереньках поползла к отверстию. — Здоровый какой! — обернулась она к нам, снова сунула голову внутрь и тихонько запела. Мы с надеждой смотрели на ее зад, который пытался в такт пению вилять из стороны в сторону.

Я окоченела вконец и отчаянно желала залезть Аэрону под куртку, чтобы хоть немного отогреться, и плевать мне было на то, что приличным девицам и в голову не приходит залезть мужчине под одежду. Да и какая я приличная! Алия, судя по всему, тоже была бы рада взлезть на вампира верхом, чтобы погреть лапы. Она распорола о льдину подушечку на одной из них и поджимала ее.

Аэрон, заметив наши откровенные взгляды и догадавшись, что мы строим насчет него какие-то планы, смутился и стал привязывать сани к дереву.

— Правильно, — съязвила Алия, наблюдая за его действиями, — а то вдруг кто-нибудь из сбрендивших зайцев решит покататься.

Вампир фыркнул и одарил ее испепеляющим взглядом. Лейя высунула голову из берлоги, сказала:

— Вроде бы спит, — и храбро полезла дальше.

Следом протиснулась Алия, а за ними я и Аэрон. Берлога действительно была тесновата, но восхитительно тепла. Я на всякий случай махнула руками, и уши медведя накрыли плотные наушники из подозрительно знакомого материала. Аэрон возмущенно показал на капюшон своей дорогущей куртки, меховая опушка которого была как будто выгрызена. Я пожала плечами:

— Я не умею что-то создавать из воздуха.

В берлоге было темно и тихо, только косолапый хозяин сопел, ворчал и чмокал во сне. Глаза у друзей в темноте светились, и я чувствовала себя примерно как главное блюдо на вечеринке у упырей. Лейя из-за тесноты сидела у Аэрона на коленях. В прокопанное отверстие задувал холодный ветер, и Алия немного загребла его снегом. Пахло шерстью и еще чем-то неприятным, наверное, медведем. Я, прижавшись к боку Аэрона, спросила мавку:

— Лейя, а истинная русалка — это как?

— Это легенда, — прошептала мавка. Аэрон, судя по возне, устроился поудобнее, натянув на голову обгрызенный капюшон.

— Помочь? — обратился он к Алие, которая вылизывала пораненную лапу.

— Только сунься, упырюга!

Вампир довольно хрюкнул и замолчал, а Лейя зашептала:

— Давно, когда еще нечисти на земле не было, жила русалка — дочь Ночи. Ночью она гуляла по земле, а с наступлением дня спешила в свое прохладное жилище на дне реки. Однажды русалка задержалась на земле дольше обычного, и ее приметил Хорс — сын Солнца. Русалочка полюбилась ему, а молодой бог понравился русалочке. Но его горячие объятия стали обжигать ее нежную кожу, Хорс не отпустил возлюбленную, и она превратилась в березку, а темные пятна на ее коре — это ожоги от поцелуев Хорса.

— Весь мужской род — гады, из-за прихоти угробить девушку! — проворчала Алия.

— Что, однако, не помешало этой парочке наплодить всяких мавок, никс, сирен и прочей водной нечисти! — сонным голосом съехидничал Аэрон, который, как я подозревала, на протяжении рассказа дремал.

— Почему ты про истинную спросила? — прошептала Лейя.

— Да так, — я спрятала зевок в варежку, — вспомнила что-то.

Спящий ли медведь насылал на нас сонные флюиды, или Лейина песня так подействовала, но постепенно, под завывание ветра, мы погрузились в сон. Я привалилась к плечу Аэрона, и снилась мне зеленоволосая женщина из Заветного леса, которая бежала через сугробы от раскинувшего крылья пьяного Стража.

Сквозь полузасыпанное бураном отверстие пробивался свет. Я из-под ресниц оглядела друзей. Алия, свернувшись в клубочек, вздрагивала во сне. Лейя тихо посапывала на коленях Аэрона. Аэрон спал, надвинув капюшон на глаза. Я потянулась и, задев медвежью шерсть, вздрогнула. Медведь все так же чмокал и сопел во сне. За стенами берлоги стояла тишина, видимо, вьюга утихла. Я хотела еще подремать, но глаза упорно не закрывались. От нечего делать я принялась водить пальцем по ворсу Аэроновой куртки. Голова вампира дрогнула, и он, широко зевнув и показав белые клыки, спросил, поправляя капюшон:

— Выспалась?

Я кивнула на выход из берлоги:

— Домой пора, ветер улегся.

Аэрон бесцеремонно толкнул в бок Лейю и, пока она сонно хлопала глазами, подпихнул ногой Алию. Волчица оскалилась, а он невинно поинтересовался:

— Что, тоже не спится?

Снаружи заскрипел снег под чьими-то ногами, послышались голоса. Мы прислушались.

— Наверно, это из деревни, за дровами, — прошептала Алия.

— Санки сопрут! — расстроился Аэрон. Он причесал пятерней взлохмаченные светлые волосы и радостно потер руки: — Щас я их! — Снова натянул капюшон на глаза и с кровожадным мычанием пополз на четвереньках наружу. Испугавшись, что он разбудит косолапого, мы торопливо поползли следом.

Снаружи заохали. Аэрон внезапно замолчал, оборвав свое выступление. Я высунула голову в дыру и зажмурилась от яркого света и снежной белизны. Подслеповато щурясь, проползла вперед, уткнулась в чьи-то ноги в меховых сапогах, подняла голову и, ойкнув от ужаса, попятилась обратно, выбрав из двух зол меньшее.