окидывая придирчивым взглядом, отозвался трактирщик. – Хочет остаться – пусть помогает подавальщицам. Сегодня народу много будет…

Я пожала плечами. Ну подавальщица так подавальщица. Главное, платок вокруг шеи перевязать, чтоб получше отметину, что чуть ниже уха, спрятать, и все. Подумаешь, кружки носить…

Но Дьяр был иного мнения на сей счет:

– Моя жена по залу ходить не будет, – упрямо отозвался напарник. Неужели опасался, что я белоручка и не справлюсь? Так аристократкой-то была Тиг, наверняка в жизни не державшая ничего тяжелее пялец. Не я. А для меня даже грязная работа была не зазорной, если она честная.

– Южанин, что ли? – по-своему понял настрой Дьяра трактирщик, оценив смуглую кожу моего «муженька» – Токомо вы своих жен от чужих глаз норовите упрятать. Ну да ладно, пусть тогда на кухне Нулке помогает кашеварить…

По лицу напарничка было видно, что и этот вариант его не устраивает, но я, переложив «дитя» на одну руку, второй тихонько обняла кисть Дьяра со ссаженными костяшками. Без слов, одним лишь жестом говоря: не надо.

И напарник смолчал. Хмуро так, буравя взглядом трактирщика, но смолчал.

Нам дали каморку, больше похожую на чулан, с одним топчаном в углу и столом. Для «дитя» одна из подавальщиц принесла корыто. Старое, но добела скобленное. Видимо, оно должно было заменить люльку.

Цверг, выбравшийся из пеленочного плена, с наслаждением потянулся и тут же примерил его, выдав:

– Узковато. Прям как в домовине, – выдал он и с оптимизмом добавил: – Ну зато я хотя бы в этом гробу высплюсь.

– Главное, когда воскреснешь, тьфу, в смысле, проснешься – не выходи никуда, – напомнила я.

– Слушаюсь, мамочка, – пробасил цверг и, повернувшись к нам спиной, наглым образом задрых.

Я же отправилась на кухню – помогать готовить. Ну это я так думала. А по факту – драить чугунки и миски. И чем темнее становилось за окном, тем все выше росла гора грязных плошек у моей лохани.

Трактирщик, говоривший, что сегодня в его заведении будет уйма народу, как в воду глядел. Когда я высунула нос из-за приоткрытой кухонной двери, то в зале оказалось и правда яблоку негде упасть. Причем несколько столов занимали те самые погонщики драконов. Их от остальных посетителей отличали не только черные с серебром мундиры, но и одинаковая спесь на лицах.

Видимо, высокомерие у этих боевых магов выдавалось вместе с униформой. И носить их нужно было исключительно вместе.

Вечер набирал обороты, на небольшой кухне работа кипела вовсю, и тут послышался звон. Дородная кухарка тут же выглянула в приоткрытую дверь и выругалась:

– Вот ведь Отка – девка косорукая! Столько посуды попортила!

Как выяснилось, попортила Отка еще и себя, знатно порезав запястье. Пришлось даже шину накладывать, чтобы кровь остановить. Перевязала рану дурище: подавальщица решила повертеть юбкой перед одним из погонщиков, да так увлеклась, что не заметила, куда идет, запнулась, упала, разбила кружки и сама умудрилась рассечь руку об один из осколков. Я уже было хотела вернуться к лохани с грязной посудой, как в кухню вошел хозяин.

– Отдай ей передник, – гаркнул трактирщик на подавальщицу, размазывавшую по пухлым румяным щекам слезы. Девка испугалась, как она сама выразилась, «вся на кровь изойти» – уж больно ее впечатлило то, как та пульсирующим потоком льется из рассечённой вены, – ревмя ревела все то время, пока я возилась с ее раной.

– А можно не отдавать? – вытирая сопли пыльной стороной здоровой руки, прогнусавила она.

– С чего это? – аж опешил хозяин. Даже руки в стороны развел в непонимающем жесте.

– Я сама работать буду-у-у, – ревя белугой, отозвалась эта дурында и нараспев затянула: – Там пого-о-онщики сидят. Щедрые, красивые. Мне один улыбался весь вечер и даже присесть рядом с собой пригласил. Сказал, что его Йором кличут. И я ему приглянулась… А если я щас не выйду, его Ивика обслуживать будет. А у нее-то стыда нет. Уведет моего милка ненаглядного… Суженого моего. – Она так шумно и горестно вздохнула, что ее бюст, который был немалых размеров, едва не вывалился из широкого выреза платья.

Я же даже не знала, что меня больше всего поразило в вывертах логики Отки: то ли то, что вообще незнакомый мужик, шлепнувший ее по заднице, за какие-то четверть часа стал в ее воображении едва ли не мужем, то ли то, что эта девица ради сомнительной свиданки на сеновале (а что еще может предложить в прямом смысле залетный маг простушке из трактира?) согласна идти на жертвы и продолжать работать.

Как по мне, максимум, что сулил бы подобный романти́к с «щедрым-красивым», так это презенты. Причем не только денежные, но и венерические, а то и детородные. Но Отка о подобных вещах, видимо, не думала. Потому что в ее голове, похоже, сразу много мыслей просто не помещалось. И если она мечтала о богатом смазливом маге, то размышлениям о неприятностях места уже не было.

Трактирщик же, завороженно глянув на то, как вздымается пышная грудь подавальщицы, сглотнул. Потом, словно опомнившись, сурово сжал губы и гораздо резче, чем до этого, гаркнул:

– Не будешь ты работать сегодня больше. И задом крутить тоже не будешь!.. Перед всякими тут… И чтоб я духу твоего сегодня в трактире не видел. Завтра с утра придешь. А пока сходи к целительнице, чтоб руку тебе залечила.

– А как же погонщики? – жалобно приоткрыв рот, вопросила Отка.

– Никуда они не денутся, твои маги столичные. Завтра опять заявятся, – он сказал это так уверенно, что я поняла: их точно не будет.

У трактира объявят санитарный день, обслуживание свадебного банкета… или под каким тут предлогом можно отказать в обслуживании? Но, в общем, не пустят на порог. Потому как доход – это, конечно, хорошо, но ревность-то у трактирщика, как по мне, поболее жадности будет.

Всхлипывая, Отка все же ушла. И едва за ней захлопнулась дверь, как хозяин, пройдясь по моей фигуре от башмаков до лица, заключил:

– Надевай передник, в зале разносить будешь.

– С моим мужем такого уговору не было. – Я скрестила руки на груди. Хоть Дьяру я не совсем доверяла, но, если он был против того, чтобы я мелькала в зале, значит, на это был резон.

– Не было. Но зал полный. Ивика одна не справится. А пара сребров тебе с мужем лишними точно не будут, – тоном демона-соблазнителя произнес трактирщик.

– Зато Яр будет против, – нахмурилась я.

– Так на то ты и жена, чтоб мужнин гнев усмирять. Улыбнешься ему, приласкаешь… Он и забудет.

Больше всего мне сейчас хотелось приласкать самого трактирщика. Сковородкой. По темечку. И