Разумеется, герцог Македонский понимал, что воспользовался плодами чужой победы и что среди соратников севастократора найдутся сеньоры, которые потребуют для себя справедливости. И потому этот трус и предатель велел нести всю добычу в город и хорошо ее там спрятать, а возле ворот Пелидаса выставить стражу. Он приказал стражникам ни под каким видом не пропускать в город ни Тиранта, ни его людей. И только после этого с небольшим войском герцог Македонский направился туда, где уже находился севастократор.

Тиранта разбудил паж Сверчок. Он не позволил это сделать никому другому и даже посмел возражать Диафебу.

— Потому что спросонок севастократор может оказаться очень сердитым, — объяснил он этому сеньору, когда тот хотел войти к кузену и потрясти того за плечо. — И будет лучше, если он случайно обругает или даже ударит меня, нежели вас.

Диафеб сказал:

— Для пажа ты удивительно деликатен; однако тебе следовало бы знать, что наш севастократор даже спросонок или находясь в бреду не в состоянии обругать ни мужчину, ни женщину, ни ребенка, ни монаха, потому что он всегда остается истинным рыцарем.

Выслушав Диафеба, Сверчок просто вошел в шатер и разбудил Тиранта, коснувшись его руки.

— Прибыл гонец, ваша милость. — Он протянул руку, чтобы Тирант мог опереться на него и встать.

Севастократор вышел из шатра, и тотчас дозорный, ожидавший возле входа, доложил ему о каком-то непонятном войске, которое направляется сюда.

— Кто они? — спросил Тирант, встряхиваясь и моргая на ярком солнечном свету.

— Я не сумел их разглядеть как следует, — признался дозорный.

— Хорошо, что ты сразу обо всем доложил, — сказал Тирант. — Ступай и передай всем приказ вооружаться и быть настороже.

И фазу в лагере закипела бурная деятельность. Сеньоры и простые солдаты имели возможность убедиться в том, что севастократор не зря отдает свои приказы: в двух третях, а то и в трех четвертях случаев его распоряжения бывают полностью оправданны; что до четверти, то она так мала по сравнению с целым, что ею можно и пренебречь.

— Как вы думаете, кузен, кто это может быть? — спросил Диафеб.

— Вероятнее всего, турки из других захваченных Великим Турком городов, — ответил Тирант. — Я этого опасался.

Он махнул трубачам, приказывая трубить наступление, и армия двинулась из лагеря навстречу противнику.

Но когда оба отряда сошлись посреди дороги, сеньоры узнали друг друга, и по рядам прокатились радостные крики:

— Это люди из Пелидаса!

— Это герцог Македонский со своими воинами!

— Это наши!

И Тирант первым приблизился к герцогу Македонскому, чтобы приветствовать его. Он спешился и почтительно поклонился тому, кто выдержал почти месячную осаду и претерпел немало страданий.

Но герцог Македонский остался в седле и в ответ на вежливый поклон севастократора лишь слегка кивнул головой.

— Каков злонамеренный каналья! — прошептал герцог де Пера, обращаясь к Диафебу. — Да будь я проклят, если просто скажу ему «здравствуй!» — И он нарочно отвернулся, чтобы не смотреть на герцога Македонского.

Но простые воины и обычные сеньоры радостно приветствовали Тиранта. Каждому хотелось узнать подробности ночной схватки, а больше всего сеньоров из Пелидаса интересовало, каким образом так вышло, что Тирант разбил превосходящие силы турок. Неужели он нашел какой-то хитрый способ побеждать победителей?

Люди из обоих отрядов смешались, повсюду видны были улыбки, воины хлопали друг друга по спине и смеялись. И казалось, что ни у одного из них нет задней мысли, а уж о страже, которую выставили у ворот Пелидаса, дабы не подпускать к награбленной добыче Тиранта, — об этом и вовсе никто сейчас не помышлял.

Слыша про выдумку с кобылами и жеребцами, солдаты весело хохотали и крутили головами. Простые рыцари охотно выказывали глубокое почтение севастократору и целовали его руку.

И так оба отряда добрались до лагеря Тиранта.

Тогда Тирант обратился к герцогу Македонскому, надменно глядевшему поверх голов:

— Если вашей светлости угодно отдохнуть в этом превосходном месте, то я охотно уступлю и прикажу перенести мои шатры куда-нибудь подальше.

— Нет, — сказал герцог Македонский, — мне это не угодно.

— Может быть, вы хотели бы встать лагерем рядом со мной? — продолжал Тирант, мысленно молясь о том, чтобы герцог Македонский отказался. — Мы могли бы объединиться.

— Нет, — повторил его враг, — я не желаю стоять лагерем рядом с вами. Не беспокойтесь обо мне. Я найду превосходное место для стоянки ниже по течению ручья. В конце концов, мы находимся в Византии, здесь моя родина, и я всегда отыщу для себя уютный уголок, в то время как вы — всего лишь пришелец, и для вас найти здесь приют — большое дело. А я почитаю Писание и никогда не изгоняю странников, бездомных, нищих и голодранцев в парчовом платье с чужого плеча.

И, высказавшись таким образом, он развернул коня.

Тирант смотрел ему вслед, приподняв бровь, и на лице севастократора появилась странная улыбка.

— Ну что, — спросил Диафеб, появляясь рядом, как из-под земли, — надеюсь, желтопузый отказался?

— Слава святому Георгию, святому Христофору и святому Харитону! — сказал Тирант с чувством. — Впрочем, нужно будет позлить его еще и пригласить на обед. Отправим Сверчка — полагаю, он достаточно хорошо разбирается в обстановке и справится с делом.

— Мы не можем отправить к герцогу простого пажа, — напомнил Диафеб.

— В таком случае, я своими руками посвящу его в рыцари, — решил Тирант.

И пока повара, взятые из Константинополя, занимались приготовлением обеда, состоявшего из густого супа и поросенка, запеченного в углях, Тирант призвал к себе пажа Сверчка и обратился к нему с такими словами:

— Если ты просишь посвящения в рыцарский орден, то сейчас самое время выполнить твою просьбу, потому что ты явил себя человеком храбрым и преданным, и я могу дать тебе желаемое прямо здесь, на поле боя. А посвящение на поле боя отличается от обычного тем, что не требуется ночного бдения при оружии, ибо твое участие в битве засчитывается за такое бдение. И многие другие ритуалы также заменяются сражением, потому что твои руки уже омыты кровью врагов, а это дорогого стоит.

Сверчок страшно побледнел и слушал молча.

— Но сначала тебе следует узнать о том, как был основан рыцарский орден, — продолжал Тирант. — Случилось это в дни юности города Рима, когда первый царь по имени Ромул выбрал тысячу лучших юношей и сделал их рыцарями, вооружив и возвеличив их. Он наставил их в правилах благородства и чести, и до появления рыцарства не было на земле человека, который осмелился бы оседлать лошадь. Господь, создавая лошадей, имел это в виду, но от Адама и до Ромула никто не решался воспользоваться конем для верховой езды.