— Самое ужасное — ты так ослеплен чувством вины, что не видишь счастья. А ведь оно стоит прямо перед тобой. Скажи мне, Джейк, как долго ты собираешься наказывать себя за то, что вернулся домой живым? Что сказали бы твои товарищи, если бы узнали — ты используешь их как предлог, лишь бы сбежать от жизни?

Джейк с шумом захлопнул переднюю дверь, и Зои осталась одна в прихожей. Все еще сердясь, она смотрела, как русоволосая голова исчезает за забором, а потом закрыла лицо руками.

«Глупый слепой дурак…»

Глупее Джейка только она сама. Потому что теперь она знает: Кент Миффлин был прав.

Она полюбила Джейка.

Из всех безумных идей…

Он не боялся жить. Не боялся. Каждое утро он поднимал свою мрачную персону с постели, разве нет? И каждый день проводил в мрачной уверенности, что жив.

Зои просто не права. А ему надо отойти от нее. Она так и не поняла, несмотря на все его объяснения, — он не может быть мужчиной, которого она заслуживает. Но постепенно она осознает правильность его решения и даже будет ему благодарна. Обязательно будет.

Войдя в дом, Джейк прошел на кухню, полез в холодильник за бутылкой пива. И вдруг его взгляд упал на календарь.

Тринадцатое июня. Канун Дня флага. Фантастика…

Теперь, когда кошмарные сны разбудят его среди ночи, он сможет поразмышлять на две темы: Зои и чествование героев Кента Миффлина.

Сон был тот же, что и обычно. Его окружал огонь. Ноздри полны запахом крови и серы. Рамирес и другие зовут его: «Помоги мне! Не забудь нас! Помоги мне!»

Сам Джейк лежал, распростертый на песке. Его тело было липким от крови. Он силился доползти до грузовика.

«Помоги мне! Помоги мне!»

В хор голосов ворвался новый голос, нежный, сладкий, как песня сирен:

— Сюда, Джейк! Сюда!

Он посмотрел на холмы позади себя и увидел, как Зои прыгает с камня на камень. На ней ярко-оранжевая майка и спортивные шорты. Ее растрепанный конский хвостик мотается из стороны в сторону при каждом прыжке.

— Спускайся! — крикнул он. — Беги в укрытие.

Но Зои не послушалась.

— Мне ничего не грозит, — сообщила она ему. — Здесь совершенно безопасно. Подойди и убедись сам.

Он попытался. Упершись локтями в песок, подтянул себя вперед. Но его тело так и не сдвинулось с места.

— Помоги мне! — кричали Рамирес и остальные. — Капитан! Капитан!

— Джейк, иди сюда. Здесь безопасно!

— Не забывай нас!

— Здесь ты будешь в безопасности.

Туда-сюда, туда-сюда. Голоса звали его с двух сторон. Джейк слышал их, но не мог двинуться. Ни туда ни сюда. Песок превратился в гигантский бетонный блок. Он был обездвижен.

— Двигайся, Джейк, двигайся! — начали петь голоса.

— Не могу, — сообщил он им. — Я не могу двигаться.

— Ты должен двигаться.

Его глаза открылись. Одежда на нем промокла от пота, но, по крайней мере, он опять мог двигаться. Он мог двигаться!

Осознание этого факта подействовало на него как удар, как вспышка света.

«Я могу двигаться!»

Джейк спустил ноги на пол и встал, но сперва посмотрел на часы — сколько ему удалось поспать? Часы показывали половину пятого.

Наступил День флага.

Зои все-таки решила пойти на церемонию. Ведь кто-то же должен был пойти! Она отправится туда и отдаст дань памяти людям, которых Джейк потерял. Может быть, этот поступок поможет ей попрощаться с ее соседом…

Ничто другое не помогало.

— Друзья! — Голос Кента Миффлина, усиленный микрофоном, звучал громче, чем волны прибоя. — В тысяча девятьсот шестнадцатом году президент Вудро Вильсон объявил четырнадцатое июня Днем флага — в честь американского флага и тех идеалов, которые он представляет. И мы сочли — будет правильно в этот день отдать дань уважения мужчинам и женщинам, которые воевали под этим флагом.

Кент продолжал свою речь, а Зои оглядывала собравшихся. Кент и его комитет могли гордиться собой. Помимо ветеранов и официальных лиц, стоявших вместе с Кентом на подмостках, в парке собралась внушительная толпа. Некоторые были в военной форме. Среди них — старики, которые годились ей в дедушки. Один из них, в коричневой форме артиллериста, опиравшийся на трость, поймал взгляд Зои и подмигнул ей. Она ответила ему улыбкой.

Да, сэр Кент сумел собрать целую толпу. Плохо, что пришли не все, кого он приглашал.

Она знала — Джейк не придет сюда, но и не предполагала, что его отсутствие так тяжело подействует на нее.

— …мужчинам и женщинам, которые носили форму, чтобы другим не пришлось ее надеть…

Зои постаралась убедить себя: пустота у нее в груди — это чувство вины за то, что она вчера сказала Джейку. Но ее сердце знало — это не так. Пустотой в ее груди был сам Джейк. Он должен был быть здесь, с мужчинами и женщинами, стоявшими на подмостках.

С ней.

— …которые шли на такие испытания, такие жертвы, какие многие даже не могут себе представить…

Солнце пробилось сквозь облака и согрело утренний воздух. Зои сняла жакет и осталась в открытом летнем платье. За три недели пребывания на острове она успела узнать, как капризна погода Новой Англии, и оделась с учетом этих капризов.

Если бы она могла так же разумно поступать и в других отношениях! Например, не влюбилась бы в человека, который не отвечал ей взаимностью.

А в общем-то она должна бы радоваться — ведь Джейк не охотится за ее деньгами, как Пол. Хотя было бы намного проще, если бы охотился…

Но нет! Джейк старался оградить ее от злоупотреблений и обид. И при это сам обижал ее гораздо больнее…

Да уж, она умела выбирать предметы страсти, что говорить! Бывший муж, которому нужно было все, и человек, так задавленный чувством вины, что ему не нужно было ничего.

«Ничего хорошего не проистекает от любви к не тому мужчине».

Если бы она последовала собственному совету!

— …и мы собрались сегодня здесь, чтобы… — Кент сделал паузу. Зои посмотрела вверх, на ветерана. Тот, прежде чем продолжать, оглядел собравшихся, — чтобы воздать им честь…

Она сама не знала почему, но вдруг повернулась направо. Что-то ярко-синее на краю площадки бросилось ей в глаза.

Боже праведный!

Джейк стоял там, сияя ярко-синей формой. Волосы тщательно подстрижены, поля шляпы прямо над глазами. На широких плечах блестят синие с золотом эполеты, у самого сердца приколота радуга лент.

Дух захватывает — так он великолепен в этой форме! Как если бы дремавшие в нем уверенность и воля вдруг явили себя всему миру.