сюда! — сквозь зубы, процедил я, наполняясь праведным гневом: уж я-то допрошу ее! Она расскажет мне все и укажет пальцем на того, кто приказал ей отравить Хедду. Интересно, что она чувствует сейчас, зная, что, по ее вине, вместо принцессы погибло невинное дитя? И пусть только откажется открыть свой рот: я не побрезгую прибегнуть к грубой мужской силе. Пусть сейчас я похож на мертвеца, но помахать руками и выбить из паршивки правду сил у меня хватит!

— Думаю, тебе стоит успокоиться, друг мой… — нахмурился Бергил, но я был охвачен таким бешенством, что просто не мог остановиться.

— Приведи ее! Это приказ! — жестко бросил я.

Я все еще сидел в своем широком удобном кресле у окна, терпеливо ожидая, пока мои верные воины прочешут дворец и весь город в поисках Эрики. И вот, когда эта мерзавка наконец нашлась, Бергил говорит мне успокоиться!

— Как скажешь, Ваше Величество, — глухо ответил мне друг, сделал глубокий поклон и удалился, закрыв за собой двери.

— Охрана! — крикнул я, и в покои тотчас вошли часовые. — Приведите ко мне Ее Высочество Принцессу Хедду!

Часовые молча поклонились, исчезли, и я снова остался один.

Откинув голову и вперив немигающий взгляд в потолок, я словно выпал из реальности, размышляя и вспоминая.

Ведь Альва предугадала свою смерть: еще несколько дней назад она рассказала мне, что Катарина, ее мать, зовет ее к себе… Это был вещий сон, которому я не придал никакого значения. Сейчас моя девочка находится на небе, и я знал, что Катарина позаботится о ней. Но обе они были украдены у меня. Украдены смертью и отродьями Дьявола. Катарина стала жертвой Дариала Росси, убийцы и насильника, а Альва — жертвой Хунд, ненавидящей меня и весь мой род. Хунд сказала, что истребит всех Мёрксвердов, и вот, она сдержала свое слово… Но нет, о чем это я? Ведь не Альва была целью убийцы! Это Хедду желали отравить! Альва стала невольной заложницей своей любви к клубничным пирожным… Возможно, это не Хунд? Но кто тогда? Неужели во дворце зреет преступный заговор против Хедды? Но чем она провинилась? Народ любит ее!

Бергил поведал мне, что с момента смерти Альвы, Хедда не притронулась ни к еде, ни к вину, и пила лишь воду, которую лично приносила из реки в больших освященных бутылках. Для этого она приказала сделать в толстом льду, покрывающему реку, небольшую прорубь, и попросила Андраду создать вокруг нее магическое защитное кольцо, чтобы никто, кроме нее, Хедды, не смог переступить его ни надо льдом, ни под ним. Но не только Хедда отказывалась принимать пищу, страшась быть отравленной: придворные, словно последовав примеру принцессы, не принимали пищу, приготовленную для них на кухне дворца, но выезжали в город, где питались в тавернах, как обычные горожане. Придворные умоляли свою любимую принцессу принять от них угощения и лакомства, нарочно привезенные ими для нее из города, но Хедда лишь мягко улыбалась, благодарила и отказывалась. Бедная Хедда, она так боится Смерти…

— Милорд? — как свозь туман, услышал я приглушенный знакомый голос. — Милорд! Вы в порядке? Прикажите послать за Андрадой?

— Не нужно. Я просто задумался, — поспешно заморгав, чтобы прогнать темноту перед глазами, сказал я и выпрямился. — Присаживайся.

— Вы вновь будете допрашивать меня? — упавшим голосом спросила Хедда, послушно занимая соседнее кресло.

— Нет, я ведь дал тебе обещание короля, — утешил ее я, но вдруг нахмурился: лишь сейчас я заметил, каким вытянутым и худым стало лицо принцессы, и как ее черное платье висит на ней, словно мешок на дряблой осине. — Тебе нужно есть, Хедда. Если ты не будешь питаться, то умрешь от голода, — тихо сказал я и протянул ей руку. Мне было так жаль эту напуганную девушку, ведь она не имела ни отца, ни брата, которые могли бы защитить ее. И я твердо решил, что ее защита — моя ответственность и честь.

— Ваше Величество, я понимаю это… — Она вложила свою ладонь, обтянутую черной перчаткой, в мою, покрытую темными пятнами. — Но моей смерти кто-то желает… Кто-то отравил пирожное, так в чем будет сложность отравить и пищу, которую я буду вкушать? Я не хочу умирать, милорд… Я не хочу, чтобы меня отравили, — с тоской прошептала она.

— У тебя будет королевский дегустатор. Он будет пробовать пищу на яд. Если я не ошибаюсь, твой отец всегда имел при себе такого слугу, — предложил я.

— А если этот дегустатор решит обмануть меня? Если он примет противоядие, а потом даст мне отравленную пищу? Я не могу никому доверять! Только себе и вам! — покачала головой Хедда.

— Доверяешь ли ты Бергилу? — спросил я, не теряя надежды.

— Бергилу, милорд? — приподняла свои белоснежные брови принцесса. — Если бы вы только знали, как я устала от его общества и его грубых невежественных шуток!

— Он верный мне человек. Даже больше: он мне как брат, и он никогда не предаст ни меня, ни тебя, Хедда Юрис. Доверь ему свою жизнь. Доверь ему честь быть твоим дегустатором.

— Но, если он будет отравлен? Тогда вы потеряете его!

— Я более чем уверен в том, что тот, кто планирует устранить тебя, понял, что через пищу он это уже сделать не сможет, ведь ты сама приняла такие жесткие меры.

— Возможно, вы правы… Хорошо, пусть этот… — Хедда прикусила губу, словно желая выругаться, но помня этикет. — Пусть Бергил будет моим дегустатором. Только не думаю, что он будет рад новой должности.

— Он исполняет приказы короля. У него не будет права отказаться, — улыбнулся я, но тотчас помрачнел. — Теперь давай подумаем вместе: есть ли у тебя враги?

— У меня? — Хедда выглядела изумленной, даже возмущенной. — Я всегда была добра и с придворными, и с народом! Я раздаю беднякам деньги, пищу и одежду! Я закупаю для крестьянских и городских оборванцев хорошую крепкую обувь! Я… — Она неловко улыбнулась. — Я делаю все, чтобы быть любимой народом! И вот, кто-то решил убить меня! Что я делаю не так?

«И правда: она делает все то, что должен бы делать для Калдвинда его король. Но разве я хоть раз поинтересовался нуждами моего народа? Да, после победы над Фламмехавом меня встретили как героя, но… Чем я помог своим подданным до войны и после? А Хедда делает все это… И ведь я никогда не догадывался о том, каким мягким и добрым сердцем обладает эта девушка!» — пронеслось в моем разуме.

— Возможно, ты поссорилась с кем-то? Сказала кому-то грубое слово? — допытывался я.

— Ни разу! Только Бергилу… То есть, я не