Но он уклонился. И, набравшись смелости, выложил, что ему, собственно, нужно. Сказанное так поразило мисс Т., что ему было предложено повторить все еще раз. Джек боялся, что она разозлится. Многие женщины на ее месте поступили бы именно так. Вместо этого мисс Т. рассмеялась.

— Что ж, в свое время я слышала множество странных просьб, но эта…

Она отступила на шаг и принялась деловито закатывать платье. Он неотрывно следил, как пядь за пядью обнажаются стройные ножки. В тех самых чулочках, что так пленяли публику Ассамбле-рум около часа назад.

— Так идите же ко мне, мистер Харрис… сон, — выдохнула она. — Мой благородный герой, мой защитник. Идите и получите свой приз.

Однако Джек поначалу пошел к своей сумке. И только чуть позже ринулся в бой.

«Дом сидра» Боба Дерри на Мейден-лейн, или на улице Девственниц, плохо отвечал как первому, так и второму названию, ибо там не имелось ни сидра, ни невинных созданий — во всяком случае, Джек, приоткрыв один глаз, не сумел ничего этакого узреть. Там крутились лишь местные «кошечки», а из напитков подавали либо пунш, либо джин. И хотя каким-то краем сознания Джек еще помнил, что ничего крепкого в эту ночь пить нельзя, он заявлял протест, лишь прикладываясь к своей кружке. То есть глотал, обжигал гортань и выплескивал пойло на пол. А потом, перевернув кружку, орал:

— Нет, черт вас подери! Больше ни капли!

Однако как только он отворачивался, оловянную посудину наполняли, и Джек вновь втягивал в себя жидкий огонь. А потом кашлял, давился, плевался, ронял кружку на пол… и весь этот кошмар повторялся опять и опять.

От друзей не было ни малейшего проку. Маркс, отказавшийся сесть, смутным пятном маячил возле стола и говорил, говорил, рубя воздух ладонью с такой гневной страстью, что окружающие выпивохи предпочитали не обустраиваться около неуклонно надиравшихся школяров. Он был трезвым лишь очень короткое время, когда торжественно вручал Джеку кошель.

— Сотня гиней, заклад против Крестера, — сказал этот увалень, многозначительно подмигнув, после чего Джек минут десять тщетно пытался вернуть ему «эту мерзость». Что положило начало бурному спору, отголоски которого не утихали уже битый час.

Ид, в отличие от велеречивого приверженца вертикали, спорить ни с кем не желал. Он сидел, привалившись спиной к потемневшей от дыма стене, и вслух смаковал каждую деталь своего триумфального выступления в латинской пьесе. Аристократа ничуть не смущало то, что он обращается неизвестно к кому.

Завсегдатаи погребка между тем перешли к развлечениям. Две местные красавицы уже дрались. Платья их были порваны, груди обнажены, они царапались и кусались, разбрасывая вокруг клочья грязных волос. Зрители, окружавшие их, хохотали и делали ставки. Подобная же толпа собралась и в другом углу кабачка. Там две фурии наседали на багроволицего приземистого мужчину. Тот отбивался, но фурии брали верх. Миг — и они повалили крепыша на пол, полосуя ногтями его шею и щеки в явном намерении добраться до глаз. Тот завопил, призывая на помощь приятеля, который незамедлительно вступил в бой. Он прямо за волосы отодрал от лежащего одну из фурий, но удар головой о стол, казалось, ничуть не охладил ее пыл. Взвившись в воздух, она сшибла противника с ног, и на полу погребка образовалась шевелящаяся куча-мала.

Все это было довольно забавным, но Джек, аплодируя бравым девицам, не забывал краем глаза поглядывать и на дверь. Фенби опаздывал, и та часть его разума, что еще как-то пыталась анализировать происходящее, подавала сигналы тревоги. Конечно, могавки охотятся в одиночку и все такое, однако Джек все равно опасался за малыша. Впрочем, когда одна из воительниц вскинула кружку, чтобы расплющить ее о голый череп врага, в дверях появилась знакомая маленькая фигурка.

— Сюда, сюда!

Джек сорвался с места, растолкав публику, схватил Фенби в охапку и поволок обратно к столу. Маркс тут же сел, а Ид выпрямился, с ужасом разглядывая четвертого из могавков.

Зрелище было весьма впечатляющим. Трещины в мигом запотевших стеклах очков малыша сверкали, словно росчерки крошечных фейерверков. Оба глаза одинокого следопыта заплыли и, кажется, уже начинали чернеть, а из ссадины на виске сочилась сукровица.

— Проклятье, — высказался Ид. — Что с тобой, умник?

— Неужели какой-нибудь хлыщ…

Маркс вновь вскочил, озираясь по сторонам и потрясая громадными кулаками.

— Нет, вовсе нет, — пробормотал Фенби, ощупывая очки, из которых незамедлительно выпали стекла. Он вздохнул и убрал оправу в карман. — Я лишь пытался в-выполнить то, что должен.

— И тебе это удалось? — спросил быстро Джек.

— Ну, — выдавил Фенби после длительной паузы, -м-может мужчина хотя бы выпить, чтобы промочить пересохшую глотку?

Ему тут же налили пунша. Малыш поперхнулся, сплюнул, выждал какое-то время, потом глотнул еще раз и поднял взгляд.

— Ну? — нетерпеливо спросил Маркс. — Ты выследил Большую Рыжеволосую?

— Да.

Он вновь вздохнул. Трое могавков затаили дыхание.

— Ну и?.. — не выдержал Джек.

Фенби поставил оловянную кружку на стол.

— Что я мог поделать? Я не обладаю ни твоим к-красноречием, Абсолют, ни артистизмом Ида, ни мощью Маркса. Я мог пустить в ход только хитрость, усыпив ее бдительность. А когда перешел к делу, то… ну, в общем, результат очевиден.

Он показал на свое лицо, потом на осколки разбитых линз, поморщился и натянуто улыбнулся.

— И это единственное, что тебе удалось? — уточнил Джек. — А… ритуал? Ты выполнил его… или…

Фенби поочередно оглядел каждого из приятелей, потом с нарочитой медлительностью полез во внутренний карман камзола. Вначале он вытащил оттуда мятый листок и, положив его на столешницу, аккуратно расправил. Потом вновь запустил руку в карман, но вынул на этот раз шелковый желтый мешочек. Тот самый, которым снабдил его Маркс, как и всех соплеменников, перед ритуальной охотой. Однако когда Фенби перевернул упаковку и осторожно потряс, из нее выпало вовсе не средство интимной защиты, а нечто иное, на что он с немалой гордостью указал.

— Вот, джентльмены. Я сделал что мог. Выследил жертву, загнал в ловушку и… снял с нее скальп. Как видите… хм… она и впрямь была рыжей.

Три головы склонились над мятым листком. В самом центре его курчавились крошечные волоски. Ярко-рыжие. Происхождение их не вызывало сомнений.

Последовавшее затем громовое «йеу-ха-ха!» было таким оглушительным, что даже дерущиеся на мгновение замерли, чтобы взглянуть на ликующих школяров.

— Так поднимем же кружки за Фенби-Ястреба, отныне истинного могавка по крови! — провозгласил Джек и обернулся, чтобы кликнуть слугу.

В глаза ему бросился розовый камзол, исчезающий в людской гуще.

— Минуточку, — сказал он, устремляясь в погоню.

Добыча, впрочем, наверняка бы от него ускользнула, если бы не косвенное вмешательство драчунов, чуть отдышавшихся и с удвоенным энтузиазмом кинувшихся друг на друга. Одна из фурий, взвизгнув для бодрости, вспрыгнула плотному крепышу на закорки. Тот с воплями закрутился на месте, и фурия, не удержавшись, грохнулась прямо на парня, пробиравшегося сквозь толпу. Оба упали, а когда сбитый с ног попробовал встать, ему уже ослепительно улыбались.