Просто светился от счастья… чем-то очень доволен…

Хетти и не подозревала, каким стопудовым камнем рухнули ее слова на бедное сердце Грейс. Довольный… счастливый… выходит, его-то ночная сцена не лишила покоя? Ей трудно говорить, трудно двигаться, невыносимо трудно жить дальше — а мистер Бертон тем временем лучится улыбкой, раздает щедрые чаевые и очаровывает пожилых дам?!

Сжав голову ладонями, Грейс помассировала раскалывающиеся от боли виски.

— Миссис Грейс, вам плохо? — участливо спросил Майк, поймав ее измученный взгляд.

Грейс с трудом выдавила улыбку.

— Все нормально, — солгала она. — Просто я не выспалась.

Но Майк не сводил с нее глаз — должно быть, чувствовал, что с ней что-то неладно.

— Кстати, — Грейс взглянула на часы, — ты в школу не опоздаешь?

Лицо Майка снова осветилось улыбкой.

— А мы сегодня не учимся.

Грейс кивнула и выпрямилась на стуле. Она не привыкла долго предаваться самокопанию, и теперь безысходное горе ее сменялось досадой и злостью на себя. Господи помилуй, неужели она себя жалеет? Как можно превращаться в развалину — и душевно, и физически? Из-за чего, спрашивается? Стоит ли горевать из-за того, что тебя оттолкнул бездушный и бессовестный хищник? Да радоваться надо, что легко отделалась!

— Не учитесь, говоришь? Повезло тебе! — заметила она с энтузиазмом, которого вовсе не ощущала.

Умом она понимала, что без Дейва только лучше, но на сердце все равно лежал камень. Грейс казалось, она тонет — и не может позвать на помощь. Из этого омута душевной боли ей придется выбираться самой.

Может быть, если она будет твердить себе, что разрыв с Дейвом — не катастрофа, в один прекрасный день это окажется правдой? И, если будет снова и снова думать о том, что их объятия и поцелуи ничего не значат, однажды поймет, что так оно и есть?

Она сглотнула, прогоняя комок в горле. Да, так и будет. Поначалу, конечно, придется туго. Но она будет напоминать себе, что надо дышать, надо есть, надо работать… надо жить.

— Ах да, вспомнила — у вас ведь сегодня футбольный матч с соседней школой, верно, Майк?

Грейс улыбнулась и почувствовала, что улыбка ее напоминает скорее оскал гиены. И очень несчастной гиены, надо сказать.

Ответа Майка она не услышала — мысли вновь унесли ее в прошлую ночь, и перед глазами, как наяву, встали недавние переживания — ласки Дейва, его поцелуи, гладкое мускулистое тело, загорелая кожа… Подобной боли Грейс не испытывала никогда. На мгновение ей показалось, что она сейчас задохнется.

Ну все, с меня хватит! — подумала она, с облегчением цепляясь за гнев — он был единственным, что могло сейчас хоть как-то вернуть ее к жизни. Послушной марионеткой Дейва ей больше не бывать. Сэр Эдмунд в больнице. Если Дейв все еще жаждет с ним увидеться — пусть идет в приемные часы, как все нормальные посетители. У него была возможность убедиться, что присутствие Грейс «налаживанию контактов» не поможет, скорее повредит. А как ему, должно быть, понравится мучить беспомощного старика, прикованного к больничной койке!

Острое чувство вины стиснуло грудь Грейс. Ей следовало с раннего утра поспешить в больницу — встать у кровати сэра Эдмунда, не подпустить наглого стервятника к еле живому старику… Но на такие подвиги у Грейс сейчас не было сил. Все, на что ее хватало, — дышать: вдох-выдох, вдох-выдох. И все душевные и физические силы сейчас уходили на то, чтобы не разразиться рыданиями.

Вынырнув из своих горьких размышлений, Грейс услышала, что Майк на футбольный матч не пойдет — сегодняшний день он намеревался посвятить доставке продуктов, чтобы заработать денег на новый велосипед.

После завтрака Грейс помогала тетушке разбирать лоскуты материи, из которых Хетти шила одеяла, — а мысли ее блуждали в Бог знает каких краях. Не раз и не два Грейс ловила себя на том, что вздыхает, вспоминая, как принимала душ вместе с Дейвом.

— Да что с тобой, Грейси? — поинтересовалась Хетти после третьего или четвертого вздоха. — Ты не заболела?

Грейс покачала головой.

- Просто голова болит, — ответила она, мысленно добавив: и сердце.

- Так пойди выпей таблетку! Если бы мне платили по фунту за каждый твой вздох, я бы уже стала миллионершей!

- Прости, — пробормотала Грейс, злясь на собственную слабость. — Пойду приму аспирин.

- А еще лучше — поспи, — посоветовала Хетти. — С рукоделием я и сама разберусь, а тебе надо выспаться.

Грейс кивнула, стряхивая с джинсов обрывки ниток.

— Да, наверное. — Она знала, что заснуть не удастся, но надеялась, что сможет отдохнуть, просто полежав немного с закрытыми глазами.

Шатаясь от слабости, она вышла из комнаты и, отчаянно тараща слипающиеся глаза, побрела по просторному холлу. Но в миг, когда Грейс свернула к лестнице, судьба нанесла ей новый удар: кто-то огромный преградил ей дорогу.

— Ой! — Грейс отступила назад, ошарашен-но заморгав.

Понимание пришло секундой позже — и сердце ее едва не выпрыгнуло из груди. Дэвид Бертон.

Горячая краска унижения залила щеки, и Грейс поспешно отвела взгляд.

— Извини, — пробормотала она и поспешила обойти Дейва.

— Грейс! — окликнул он ее. — Я сегодня уезжаю.

Останавливаться она не собиралась, но слова Дейва пригвоздили ее к полу.

— Вот как?

На языке у Грейс вертелось язвительное «наконец-то!» — но сердечная боль не давала произнести эти кощунственные слова вслух.

Против собственной воли она не отрывала от Дейва глаз, снова и снова впивая в себя классическую красоту лица, упрямый подбородок, породистые скулы, черные как вороново крыло волосы. И в глазах — властный зов, которому нет названия, что-то сродни далекому вою волков в морозную ночь — столь же неопределимо-притягательное, исполненное бесконечной силы и бесконечной тоски…

Но строгий костюм с темно-синей рубашкой и галстуком напомнил Грейс, что перед ней человек из мира сего, безжалостный делец, не знающий ничего дороже денег и слаще власти над людьми. Эта мысль придала ей сил; она гордо вскинула голову.

— Что ж… отлично, — проговорила она наконец. — Счастливого пути.

В последних ее словах даже глухой расслышал бы: «Скатертью дорожка!»

Несколько мгновений лишь громовой стук сердца в ушах нарушал тишину.

— Спасибо, — ответил он, и от его холодной, саркастической усмешки внутри у Грейс все перевернулось.

На миг ее охватило безумное желание — взорваться криком, броситься к Дейву, вцепиться в рубашку, молить и требовать любви…

Что-о-о?! С ума сошла, что ли? Какой еще любви? Ты ненавидишь Дэвида Бертона, презираешь его всем сердцем и душой! Он тебе отвратителен — запомни хорошенько и не забывай!