Я не знала. Нет, ну не то чтобы совсем не знала, но в общем и целом. И как реагировать на услышанное только что, не знала тоже…

— А откуда взялся этот древний? — вспомнив, зачем пришла, спросила я.

Камали грациозно развела руками, демонстрируя, что понятия не имеет. Хатор важно произнес:

— Его ниспослали предки.

И оглядел сияющий красными фонариками сад. К слову, народ все приходил и приходил, и в наступающих сумерках гостиница «Весенняя капель» медленно, но верно превращалась в «Красный фонарик».

И вдруг огоньки в фонариках затрепетали, все присутствующие драконы, особей сто пятьдесят, отшатнулись под прикрытие сияющих деревьев, я, запрокинув голову, увидела трех драконов, зависших над гостиницей. Миг, и, окутавшись тьмой, драконы спрыгнули на двор Владыкой и двумя его сопровождающими. Поднялся благоговейный ропот, все склонили головы, приветствуя повелителя долины, фонарики вновь засияли.

Атмосфера была торжественная, торжественнее просто некуда.

И вдруг вот в этой напряженной торжественности прозвучал знакомый голосок:

— Пирожки-и-и-и! Вкусные сладкие пирожки с пылу с жару! Качественные! С начинкой! Ка-а-аму-у-у пи-и-и-ирожки?!

И на площадку с оторопевшими драконами в человеческом облике, семеня, вышел красно-огненный дракончик, тащивший корзинку с предполагаемыми пирожками. Он остановился, оглядел собрание, и особенно пристально посмотрел на медленно и даже как-то угрожающе повернувшегося к нему Владыку, потом заметил меня и крикнул:

— Миладка, чего стоишь? Я один разрываться должен? Бери корзину, она тяжелая, цепляй улыбку на морду лица и давай-давай, пошевеливайся, нам сокровищницу наполнять надо.

— Нам? — переспросила я.

— Нам? — охнула Камали.

— Что значит «нам»?! — грозно переспросил Владыка.

После чего повернулся ко мне и тихо, но проникновенно спросил:

— Госпожа Радович, вы имеете какое-либо отношение к пробуждению древнего?

Спросил Владыка, а вопрошающе уставились все драконы. Вообще все. И даже те, которые из-за деревьев выглядывали осторожно, и…

— Эй?! — окликнули у самых моих ног.

Я понятия не имею, как дракончик, который только что был в пятидесяти шагах где-то, вмиг оказался возле меня и теперь протягивал мне корзинку:

— Бери, говорю, пошли пирожки продавать!

Нагнувшись, корзинку я взяла. Посмотрела на сваленные вперемешку изделия хаторовского кулинарного искусства и потрясенно спросила:

— А какие с чем?

Дракончик вопросительно глянул на меня:

— В смысле, где с чем пирожки? Как их продавать, если не ясно, что за начинка?

— В качестве начинки выступает чистая удача, — важно сообщил монстреныш торговли. И добавил: — В смысле, выбор начинки дело исключительно удачи. Пирожок-сюрприз у нас! Хм, нужно будет запатентовать название.

Подбоченился и заголосил:

— Пирожки-и-и-и-и! Кому пирожки с удачей внутри?! Вкусны-я, с пылу с жару! Удачливые пирожки-и-и!

В шоке была не только я, драконы также пребывали в полнейшей, но какой-то подчеркнуто умиленной прострации.

Балаган прервал Владыка. Он молча подошел, рывком отнял у меня корзинку, после чего все так же молча, и даже с какой-то ненавистью во взгляде, сунул мне мешочек с золотом. Отступил, не глядя отдал корзинку подчиненному. Не глядя — это потому, что не мигая смотрел на меня, пристально и даже почти угрожающе.

Я испуганно огляделась — на меня все смотрели. Камали так вообще прикрыв рот рукой. А внизу забесновался дракончик:

— Дай, ну дай! Ну первое же наше золото, ну дай.

Я нагнулась и отдала ему мешочек. Дракончик радостно взвизгнул, обнял золото лапками и, подпрыгивая, умчался в гостиницу… видимо, копать сокровищницу.

А в напряженной тишине отчетливо прозвучало взбешенное:

— Треклятое пламя!

Порыв ветра, затушивший едва ли не все фонарики в саду, и Владыка взмыл в небо огромным черным драконом, затмившим звезды. От чего-то весь мир для меня заволокло слезами. И как-то совсем растерянно я стояла, сжимая ладони, пока драконы бегали по саду и вновь зажигали фонарики. Справились они быстро, не прошло, наверное, и пяти минут, как атмосфера вновь стала сказочная и праздничная, только я себя чувствовала чужой на этом празднике.

Извинившись перед Камали, которая все так же стояла и потрясенно на меня смотрела, я опустила голову, чтобы не видеть, как на меня остальные смотрят, и ушла в свою каморку.

* * *

Поплакать в одиночестве мне не дали. Стоило сесть на постель и обнять подушку, как в дверь постучали и раздался голос Камали:

— Милада, милая, можно я войду?

— Входите, — стремительно вытирая слезы, ответила я.

Подушку отставить не успела, и драконица застала меня все такую же жалкую и в очередной раз непонятно в чем виноватую.

— Милада, ты плачешь? — искренне изумилась она. — Что тебя расстроило?

А действительно, с чего это я?! Вспомнила выражение глаз Владыки, его полный ненависти взгляд и поняла, что причина, наверное, есть… Вот чего он так?! Что я опять сотворила?!

— Девочка, — Камали скользнула тенью на постель, села рядом, обняла меня за плечи, — маленькая, ты что? Ты же радоваться должна!

— Чему? — пробурчала я.

Перед глазами огромный черный дракон порывом ярости уносился к звездам… И слезы хлынули с ресниц по щекам.

— Как это чему, Милада? Да ты же, ты… Маленькая, ты разве не поняла?

Вряд ли я была в состоянии сейчас что-то понимать, я занималась размазыванием слез по лицу и была близка к тому, чтобы начать плакать навзрыд.

— Миладушка, да это же благословение богов — стать проводником древнего! Чего же ты плачешь?! — воскликнула Камали.

Я перестала плакать. Вытерлась рукавом, повернулась к драконице и спросила:

— Что?

Камали заметно удивилась моему удивлению, настолько, что обе ее смоляные брови встали домиком. Затем драконица хмыкнула, видимо вспоминая что-то, и осторожно, как маленькой, начала объяснять:

— Древние — благословение драконов. Место, где они появляются, становится священным. А проводник древнего — практически святым.

— Свято место пусто не бывает, — буркнула я присказку, которую часто бабушка говаривала.

— Это да, — вздохнула Камали. — Теперь тебя попытаются убить, наверное.

Несколько оторопев, я переспросила:

— Так в чем конкретно благословение-то?

Драконица набрала было воздуха, чтобы ответить… но не нашлась чего сказать, сдулась, хмыкнула задумчиво и сообщила: