Пожалуй, первым, кто, рассказывая о жизни индейцев, подверг критике своих соотечественников, был французский путешественник и писатель барон де ля Онтан. В 1703 году он опубликовал книгу «Путешествия барона де ля Онтана по Северной Америке», которая имела такой успех, что была переиздана двадцать пять раз! В «Диалоге дикаря с бароном де ля Онтаном» автор, иронизируя в ней над идеей обращения индейцев в христианство, передаёт слова некоего Адарио, который не только оспаривает догматы католической церкви, но и не признаёт самого короля: «Мы рождаемся свободными и тесно связаны между собой, каждый из нас не менее важен, чем все остальные, а вы, Бледнолицые, – просто рабы одного человека».

В 1724 году, пытаясь опровергнуть мнение барона де ля Онтана, отец Жозеф Лафито опубликовал книгу «Обычаи американских дикарей в сравнении с обычаями античной древности». Это подробное сравнительное исследование индейцев и древних греков ставило целью доказать, что обитатели Нового Света не лишены религиозного чувства. Отец Жозеф хотел также унять излишнее рвение иезуитов, которые, желая убедить Францию, что краснокожие американцы не имели собственной религии и нуждались в обращении в истинную веру, постоянно проводили эту идею в своих описаниях.

В 1770 году увидел свет монументальный труд аббата Рейналя «Философская и политическая история торговли европейцев в обеих Индиях». Индейцы послужили автору в качестве орудия критики, которая от издания к изданию с 1770 по 1779 год становилась всё острее. Священное право собственности, монархия и социальное неравенство – всё подвергалось осуждению. «Неравенство людей, которое мы считаем необходимым атрибутом общества, для дикаря является полным абсурдом, а зависимость многих от воли и капризов одного кажется индейцу позором и утратой человеческого достоинства».

И всё же, хотя большинство авторов путевых заметок и философов осуждало иезуитов, надо отдать должное этим истовым священнослужителям: именно в их отчётах были обнародованы многие идеи о неравенстве, монархии и собственности.

Иезуиты были внимательными наблюдателями и фиксировали всё, что видели. Они не только хотели переделать индейцев на европейский лад, но и не считали зазорным самим перенять кое-что от них. Они не могли не одобрить аскетический образ жизни дикарей, их щедрость, столь естественную для людей, у которых нет ни частной собственности, ни прибыли. Читатели их отчётов стали привыкать к мысли, что люди могут быть счастливы, свободны и равны без короля, без свода законов, без пожалования сверху.

В записках иезуитов много удивительного. Я вспоминаю сообщения отца Лежена, который в 1634 году прожил целую зиму в одном индейском племени. Он вступил в настоящий словесный поединок с местным шаманом. Индеец подвергал рассмотрению христианские догмы, бывшие основными доводами Лежена, и искусно оборачивал их против самого священника. Так, например, когда иезуит рассказал о Царстве Небесном, индеец признался, что боится смерти, но при этом заметил, что если бы сам верил в прелести загробной жизни, то убил бы себя без колебаний. Лежен ответил на это, что Бог запрещает самоубийство, на что индеец с издёвкой сказал:

«Ну, если ты не должен убивать себя сам, но хочешь попасть на Небо, то я могу убить тебя, чтобы доставить тебе удовольствие направить тебя туда, где ждёт тебя счастье, о котором ты столько говоришь».

Иезуит ответил, что не мог принять такого предложения.

«Ну, я вижу, что ты боишься умереть сильнее, чем я», – подвёл итог туземец.

Одним словом, тут не обойтись кратким обзором. Эта огромная тема требует тщательного изучения. Так что будем с Вами встречаться и разговаривать. Помогу, чем сумею.

На этом кланяюсь и жду скорого свидания.

Ф. К.

Милостивый государь Афанасий Николаевич.

Приношу Вам искреннюю мою благодарность за письмо, драгоценный знак Вашего ко мне благорасположения.

Меня очень обрадовало, что вы проявляете такое горячее рвение в познании истории Канады. Но должен сразу извиниться перед Вами, так как не смогу удовлетворить Вашего интереса к экспедиции Картье. Я не столь великий историк, каким многие считают меня по неведомой мне причине.

Что касается Картье, то мне известно лишь, что именно после него впервые в истории появилось слово «Канада» в качестве названия колонизируемых Францией земель в бассейне реки Святого Лаврентия.

Именно Картье добрался в 1535 году до индейской деревни Стадакон, на месте которой позже возник Квебек. Где-то там он столкнулся с многочисленной группой Гуронов, а на следующий день к нему приплыл с флотилией из 12 челнов сам верховный вождь Гуронов по имени Доннакона.

В середине сентября 1535 года Картье попал в поселение Гуронов, носившее название Ошлага. Вскоре он переименовал это место в Монреаль (Королевская Гора) в честь потрясшей его своей красотой горы близ индейской деревни.

Среди моих бумаг есть собственноручное письмо Картье, адресованное королю Франции, в котором он даёт довольно подробное описание этого поселения Гуронов. «Селение располагается по кругу и ограждено сплошной деревянной трёхъярусной изгородью наподобие пирамиды. Верхний ярус сделан из скреплённых крест-накрест шестов, средний – из поставленных отвесно, а самый нижний – из сложенных в длину деревянных брусков. Всё умело подогнано и искусно скреплено по местному образцу, а высота изгороди – примерно два копья. Проникнуть в деревню можно лишь через единственные ворота в ограде, которые прочно запираются на засов. Над входом, а также во многих других местах вдоль ограды, устроено что-то вроде галереи с лестницами. Сложенные здесь камни туземцы используют для защиты от неприятеля. В деревне примерно пятьдесят домов, каждый шагов 15 в длину или больше, а в ширину шагов 12-15. Выстроены они целиком из дерева, а крыши сделаны из коры, и снаружи дома обшиты большими (величиной со ствол) кусками коры, и куски эти весьма искусно и хитроумно сплетены на тамошний манер. Внутри каждого дома много комнат и кладовок, а в середине широкое пространство без пола, где зажигают костёр и собираются все вместе. После окончания общей сходки мужчины с членами семьи разбредаются по своим комнатам. А наверху в их домах есть ещё и чердаки, где они хранят зерно, из которого женщины выпекают хлеб».

Через месяц Картье вернулся в Стадакону, где его ждали два его корабля. Возвращаться во Францию было уже поздно, и он решил зазимовать в Канаде. Моряки соорудили укреплённый форт, вырыв вокруг глубокие траншеи и установив артиллерию, поскольку отношения с индейцами к тому времени испортились.

В декабре среди французов разразилась цинга. К середине февраля из 110 человек не было и десяти, которые оставались здоровыми. Неизвестно, чем бы всё это закончилось, если бы не настойка из листьев и коры дерева «аннеда», которую французов научили делать индейцы. За одну неделю европейцы поднялись на ноги, «съев» целое большое дерево.

В мае Картье отправился во Францию, взяв с собой в качестве пленников десять Гуронов, и в их числе вождя Доннакону.