форме, со всеми медалями-значками и на служебной машине желтого цвета. Почему? Потому что мы проспали по его вине.

Когда зазвенел будильник, Петр Петрович просто подхватил его с пола и одним мощным броском размозжил об металлическую дверь. Ну, и как закономерный результат — опоздание более, чем на час. Так что теперь он просто обязан был отмазать меня от гнева Шестипалого и прикрыть перед председателем правления Союза журналистов.

Ехали и вправду — с мигалкой и сиреной, иначе черта с два бы успели: Минск — город немаленький! Притормозили перед Домом печати, я пригладил шевелюру и скептически глянул в зеркало на свою потрепанную физиономию. Привалов надел фуражку.

— Пойдем? Да не боись ты! Речь приготовил?

— Приготовишь тут… — хорошо, хоть девчата-кадровички рубашку и брюки мне погладили и куртку в порядок привели!

Мы прошли в актовый зал, вахтерша и не подумала останавливать аж целого полковника, ну и меня грешного — за компанию. Поднявшись по гулким ступеням и приблизившись к дверям, я даже не удивился, когда услышал:

— Следующий докладчик у нас из Гомельской области… Герман Викторович Белозор, редактор отдела городской жизни Дубровицкой районной газеты «Маяк»… Тема оригинальная: «Проблемы развития региональной прессы в контексте авторского направления „новая полевая журналистика“»… Герман Викторович? Товарищ Шестипалый, где ваш докладчик?..

В этот момент мы шагнули в зал, и все принялись оборачиваться. Еще бы! Милиционер при параде и некто в весьма затрапезной одежке и с лицом таким, будто его елозили по бурачной терке.

— Так вот он, вот Белозор! — удивленно проговорил Шестипалый, который сидел в президиуме.

— Товарищи! — Петр Петрович мигом пересек зал, поднялся на сцену и повысил голос так, что его было слышно и без микрофона, — Я — полковник Привалов, заместитель начальника Минского уголовного розыска. Герман Викторович вел серьезное журналистское расследование, оказал неоценимую помощь следствию в задержании особо опасного преступника — и потому опоздал. Но, как видите — вполне готов к труду и обороне. Прошу вас встретить его аплодисментами, он, можно сказать, с корабля на бал, так что… Ну, он сам вам всё расскажет — то, что не относится к материалам дела, конечно!

И лихо слился куда-то за кулисы. Журналистская братия захлопала — если не восторженно, то вполне благожелательно. Шагая по ступенькам, я успел увидеть оттопыренный большой палец Шестипалого и круглые-симпатичные глазки товарища Юговой.

— Ну, что ж, — сказал председатель правления и посмотрел на меня через очки. Потом снял их и посмотрел без очков. — Вам слово, товарищ Белозор.

— Ну, во-первых я прошу прощения за мой внешний вид. Эту рубашку мне любезно предоставили в УГРО, брюки — тоже. Куртка — моя, но весьма пострадала в последние дни, и если вы поможете мне…

— Конечно-конечно, — первым сообразил Шестипалый, который вскочил, подбежал и придержал мою верхнюю одежду за плечи.

Таким образом, я высвободил обе руки и зал вздохнул, увидев бинты.

— Вот она, новая полевая журналистика во всей красе. По правде говоря, такая напасть со мной приключилась потому, что волей-неволей мне пришлось выйти на республиканский уровень с привычного районного. В родной Дубровице меня ножом еще не пыряли, ограничивались только мордобитием… Но так или иначе — всё это началось тогда, когда появилось доверие. Личный контакт с читателями. Когда Гера Белозор стал не просто буквочками под текстом — а конкретным человеком, хорошим знакомым, с которым можно иметь дело. Такой дружелюбный сосед, который в случае чего поможет — добрым советом и добрым делом. Журналиста должны знать в лицо! Это возможно в провинции — и почти невозможно в большом городе. Разве что телевидение…

— То есть вы предлагаете рассыпаться бисером перед каждой бабулей с заскоками? — всегда найдется любитель выкрикнуть с места.

Или, может, это я не внушаю уважения и ужаса? Вряд ли они стали бы перебивать Шестипалого или того же Рубана. Но я был искренне благодарен крикуну.

— Вот товарищ Привалов, который так эпатажно меня представил — он говорил, что я попал с корабля на бал. А знаете, как я попал на корабль? Точнее — во всю эту историю в Минском районе? Скажите, есть тут кто-то из «Минской правды»? — я опять включил балагура, а не докладчика.

Президиум бесился, Шестипалый ликовал. Югова строчила в блокнотике.

— Ну, я! — это оказался тот самый крикун. Есть Бог на свете, щас я на нем отыграюсь! — Иван Соменко, отдел писем «Минской Правды».

— А скажите, товарищ Соменко, почему ваша бабуля, из вашего пристоличья звонит в Дубровицу некому Белозору и сообщает про подозрительного соседа? Почему она звонит не вам, не в милицию и не председателю колхоза? — я выдержал паузу, дождался, пока все зашумели, то ли осуждая мой неприкрытый эгоцентризм, то ли действительно пытаясь понять — почему? — А потому, что она не так давно переехала из Дубровицкого района, чтобы помочь присматривать за внучатами. И она помнила, что там, в Дубровице, в газете работает такой чудила Белозор, который как-то ответил ей на звонок и помог с очисткой дренажных канав вдоль улицы… У нас на Полесье очень актуальная проблема…

— И что вы сделали? Написали критиканскую заметку как всё плохо в коммунальном хозяйстве? — товарища Соменко решила поддержать какая-то грымза лет сорока, стриженная под мальчика, который стрижен под девочку, — Это подло — таким образом добывать дешевую популярность!

— Да нет, — отмахнулся здоровой рукой я, — На следующий день у меня был репортаж «с колес» про аварийную водоканала, так мы с мужиками туда подъехали, откачали сточные воды, а потом вручную прочистили трубу, в которую набилась скошенная трава, я испоганил отличную сорочку, знаете ли, пришлось выбрасывать… Но зато она нам с собой ватрушек надавала — просто восторг, а не ватрушки!

Байка эта была полностью правдивой, чистили канаву и ели ватрушки мы буквально в августе — вместе с Драпезой, кстати. Но, конечно, с историей урода Геничева это никак связано не было. Но если врешь — то будь добр делать это убедительно, сдабривая хорошей порцией правды! И я врал дальше:

— И вот именно поэтому ей вспомнился я, грешный! Потому что с моей физиономией у нее ассоциировалась конкретная помощь, которая ей была оказана! Попадись ей толковый участковый — она, наверное, сообщила бы в милицию, а если бы ее когда-нибудь осматривал хороший невролог — то позвонила бы в психоневрологический диспансер с просьбой забрать странного соседа. Вот я к чему клоню! Людям не нужны безликие буквы и цифры, не нужна «региональная пресса»! Им нужны другие люди — с которыми можно побеседовать, поделиться горестями и радостями, послушать байки и поверить