А она умная, или, по крайней мере, сообразительная, хотя кто знает. Наверно, любой, пожив под немцами, волей-неволей, станет умным. Интересно, что сделает Уикенс, если она ничего ему не скажет?

Аликс намотала на палец растрепанную ветром прядь.

— Довезите меня до дома, и я подведу вас к дверям всех, кто вам нужен, — сказала она.

— Я должен сделать все для того, чтобы остальные не заболели.

Аликс рассмеялась теплым, грудным смехом.

— У меня есть глаза. И я видела корабли. Вы делаете это не ради кого-то во Франции. Те, кто на кораблях, это они заботят вас в первую очередь, а вовсе не французы.

— Неправда, — возразил Бринк. Его рюкзак был набит лекарствами, в том числе тонкими ампулами А-17. Имелись в рюкзаке хирургические маски, причем не одна, а целых две дюжины. Два шприца. Иглы. Четыре штуки. Стетоскоп. Скальпели. Хирургические зеркала. Спирт. Марлевые бинты. Два жгута. Резиновые перчатки, дюжина доз морфина. Нет, конечно, эпидемию этим не остановить, но несколько жизней спасти можно.

— Кто-то должен заплатить, — сказала Аликс. — Или же отвезти меня домой, чтобы я сама заставила их заплатить за то, что они сделали. И тогда я покажу вам то место, откуда взялись эти евреи.

— Мы не можем взять тебя с собой, — сказал Бринк.

— Потому что у меня та же болезнь, что и у евреев? Лишь поэтому?

— Потому что это опасно.

Аликс рассмеялась его словам, и Бринку тотчас вспомнилась Кейт.

— Вы шутите? Как, по-вашему, евреи попали в лодку к моему отцу? Потому что мы их туда посадили? А как вы думаете, почему мы смогли их туда посадить? Потому что мы убили боша, — сказала она. — Я лично пришила одного в кустах. Вы на такое способны? Да, я прикончила его ножом. А вы бы смогли? — спросила она его, что называется, в лоб, и в это мгновение голос ее звучал той же сталью, что и голос Уикенса. — Потому что Тайную армию, Armee Secrete, в Порт-ан-Бессене возглавляю я.

— Нет, — честно признался Бринк.

— Нет? Что значит «нет»? То, что вы мне не верите? — она наклонилась к нему, и он уловил слабый запах мыла. — Я бы вам советовала поверить. Потому что это правда.

— «Нет» — значит, что я никого не убивал, — пояснил Бринк.

Его ответ заставил ее замолчать, но не надолго.

— Прошу вас, отвезите меня домой! — в голосе девушки слышались умоляющие нотки.

— Почему это так важно? — спросил Бринк. — Ведь здесь, в Англии, вы в безопасности.

— Там мои родные.

«Родные», — подумал Бринк, и на какой-то момент перенесся за многие мили отсюда.

— У вас есть родные, месье? — спросила Аликс. — Если да, вы меня поймете.

У него были родные. У него не было родных. В зависимости от того, как на это посмотреть.

С отцом он не разговаривал вот уже восемь лет, с того самого воскресного дня, когда он вышел из церкви, а отец продолжал бить кулаком по кафедре и выкрикивать стих из Евангелия от Марка, что-то там про детей, которые восстают против родителей. Эта проповедь предназначалась в первую очередь ему, из-за принятого им решения — вместо того чтобы лечить людей пойти играть в бейсбол за команду Канзас-Сити. Он вышел тогда из похожей на карточный домик церкви на краю поля у обочины пыльной гравийной дороги. Вышел, оставив позади сломанные при падении с лошади кости, обмороженные суровой зимой Дакоты конечности, отрезанные коварной сельхозтехникой пальцы. Ушел, чтобы «играть в чертовы мальчишеские игры», как выразился его отец. Это был единственный раз, когда из отцовских уст он услышал проклятие.

Его сестра Дарлин и брат Донни один раз в тот сезон приезжали в Канзас-Сити, посмотреть, как он играет, а потом — в апреле тридцать седьмого года, они даже прокатились на поезде от Планкинтона до Сент-Луиса. Тогда он принес победу «Кардиналам», и даже в день открытия поймал в парке самого Диззи Дина.[16]А вот отец — никогда. А затем 29 июля он сломал лодыжку, и это в игре, когда они со счетом 5:2 победили этих отморозков, нью-йоркских «Джайантс», и «Кардиналы» сделали ему ручкой. Приползти с повинной в духе библейского блудного сына к отцу желания у него не было. Тем более что карьера сельского врача его не прельщала. Зато он всегда любил лабораторию, четкие ответы на четкие вопросы, да или нет, эффективно или нет. Это привлекало его куда больше, нежели люди, которым — лечи не лечи — становилось лишь хуже.

В результате он нашел работу у человека по имени Майер, который пытался разработать вакцину против бубонной чумы. Как только Бринк понял, что перед ним не сумасшедший, а гений, он тотчас перестал жалеть о прошлом. Он так ни разу и не увиделся с отцом и лишь изредка разговаривал с сестрой по телефону, как правило, в ее день рождения.

— Нет, родных у меня нет, — сказал он Аликс.

Откуда-то из темноты вышел Уикенс и, шатаясь, направился в их сторону. Катер слегка сменил курс. Подойдя к девушке, англичанин опустился рядом с ней на колени.

— Я проявлял терпение, — произнес он по-французски. — Но сейчас я хотел бы знать имена твоих сообщников.

Мотор катера прибавил оборотов.

— Отвезите меня домой, и я вам все скажу, — ответила Аликс.

Ишь, какая упрямая, подумал Бринк.

— Ты считаешь, что если между нами что-то было, то это меняет дело? — спросил Уикенс. — Надеюсь, ты понимаешь, как это важно. Причем, не только для меня.

— Я хочу тебе кое-что сказать.

— Все, что я хочу от тебя услышать, это имена, Аликс, — огрызнулся Уикенс. — И лишь потому, что мы… — он запнулся.

«Хотел бы я знать, что он не договорил», — задался мысленным вопросом Бринк, а вслух произнес:

— Если мы возьмем ее с собой, она нам все покажет.

— Да заткнитесь же вы, наконец! — вспылил Уикенс.

Торпедный катер описал на воде букву S, и Бринк был вынужден схватиться за палубу, чтобы не свалиться в воду.

— Контакт, ноль-четыре-ноль, — крикнул чей-то голос с носа катера. — Самолет, один-два-ноль-ноль.

Было слышно, как по металлическому полу катера зашуршали подошвы ботинок. Это матросы бросились к установленным на баке пулеметам. В следующее мгновение ночь прорезало металлическое стаккато — клик-клак — резкое и зловещее. А затем низко в небе, справа от них, возникла вторая луна. Нет, она не выплыла из-за горизонта, как то полагается луне, а возникла как будто из ниоткуда.

— Осветительная ракета! — крикнул кто-то в средней части катера. — Зеленая! Нет, белая! Стреляйте белой!

Луна стала ближе и крупнее, как будто ее подтащили к земле на веревке. И как только до Бринка дошло, что никакая это не луна, рядом послышался рокот двигателя и к катеру, прочерчивая в темноте огненный след, устремились крошечные кометы. Зловещего вида пулемет на ближайшей башне выплюнул им в ответ не менее зловещую очередь. Кометы впились в носовую часть катера, и на металлической палубе расцвел сноп искр. Катер сбросил скорость. «Неужели, мы налетели на скалу», — подумал Бринк.