Такое приключение! Кстати, та дискотека не обошлась без массовой драки.

Как забыть?

…Мы стояли у дверей школы. Пришли за компанию с общим знакомым. Тот должен был встретить племянницу-школьницу и сопроводить домой. Пока стояли во дворе и ждали, наблюдали за детьми, первоклашками. Они резвились на школьной лужайке. Тут вижу, Чепарухин слезу пустил. Что такое? А он на детишек показывает и говорит, какие они маленькие и незащищённые. Я говорю, что дети как дети. Нет, мол, очень маленькие и хрупкие. Я ему, что нашло на него что-то. Потом присмотрелся и вижу, как один мальчонка забегался, расшалился. Как козявка мелкий. А за ним физкультурник увязался, чтоб мальчонку утихомирить. Педагог. Нам подмигнул и к мальчонке с деланно дидактическим выражением лица обратился. Первоклашка среди товарищей пытается спрятаться от него. Ребёнок думал, что с ним играет дядя, и залился смехом. Тут Чепарухин чуть ли не в голос заплакал. Я обалдел. А он говорит:

– Как ранит сердце этот смех! Он как переливы золотого колокольчика на шейке агнца в чаще, кишащей волками.

Или стоим мы на улице и наблюдаем съёмку фильма. Разыгрывалась сцена явно надуманная. Девушка с двухместным велосипедом (тандем) должна выйти из-за ворот двора. Девушки на велосипедах мало ездят, а тут такой агрегат, точно на треке позаимствовали. Всё, что от неё требовалось, – выйти, пройтись по дуге, протащить тандем и остановиться. Не получалось у неё. Сколько дублей испортила, чуть не плачет. Народ собрался и комментарии бросает: капризничает дива! Колкости подкидывают. Даже оператор под их влияние подпал. Нервничать стал, упрекает артистку. Публике подыгрывал. Режиссёр к ней подошёл, увещевает. А она молчит. Неожиданно Чепарухин от толпы отделился и к режиссёру с артисткой направился. Я и народ рты поразевали от такого неординарного поступка. Та девица с чудо-велосипедом и режиссёр тоже опешили, когда к ним подошёл верзила. Но разговорились. Девушка отошла, её лицо разгладилось, успокоилось. Режиссёр же руку пожал Чепарухину, за что-то благодарит. Потом дал команду – на сегодня хватит. Толпа стала расходиться. Я спрашиваю его:

– Что ты им такое сказал?

– Я предложил паузу сделать. Не видите, что девочка уперлась, на грани срыва? Ей перестроиться надо. Зачем мучить?

Чепарухин уехал в Москву. С ним отбыли и его родители. Наши отношения прервались. Потом пришли смутные времена. ЛКСМ канул в Лету. С социологией я не порвал, изучаю спорт в социальном ракурсе. Чепарухина не забывал. Но делиться воспоминаниями было не с кем. Общих знакомых не осталось: многие уехали, а те, что остались, свою память не утруждали. Но вот недавно я встретил товарища Ясона, того самого, из радиоузла комсомольского городка. Он тоже в Москву перебрался. Часто встречается с Сашей на разных музыкальных тусовках. Ясон приехал навестить мать. Я ему о городке рассказал, как разгромили его. Теперь там руины. Потом о Саше спросил.

– Мог бы в интернете его фото увидеть. Теперь он довольно известный импресарио, – ответили мне.

– Внешне изменился?

– Полысел.

Пока я думал, как болезненно Чепарухин мог реагировать на утрату своей шевелюры, собеседник добавил информацию:

– Да, ещё он хромает.

– С чего это?

Наш знакомый осклабился и сказал:

– В Америку он возил фольклорный ансамбль из Тувы. За океаном на всём экологически чистом торчат. Фольклор тоже что-то вроде экологии у них. Чем проще, тем лучше. Тувинцы Чепарухину ростом по яйца были. Выйдет этот охламон на сцену, скажет что-то на американском и уходит. Вся роль! И вот в Небраске едут на автобусе по прериям. Сашуня шофёра попросил остановиться. Говорит, что выйти надо народу по нужде. Тувинцы все пьяные были, много жидкости поглотили, а у Чепарухина мания – думал, что постоянно писать хочет. А шофёр говорит, что нельзя, только тогда остановит, когда до туалета доедут. Чепарухин не стал спорить, не Грузия ведь. Вот вышли у туалета. Весь ансамбль уже облегчённый в салоне сидит, а импресарио всё нет. Появился наконец, стоит на подножке у дверей. Ему говорят – поднимайтесь, пора трогать. Шофёр-негр тоже нетерпение выказывает. А Сашуня призывает – давайте воздухом подышем, простор ведь какой. Полюбуемся. Артисты же говорят, этот простор им ещё с Тувы обрыдший. Слово за слово, и один из них возьми и толкни Сашуню. Тот из автобуса вывалился. Так Чепарухин ногу сломал.

Рассказчик захохотал. Я подумал, смешно ли это. Ясон не унимался:

– Повезло ему ещё. Помнишь, как его машина чуть не сбила? С работы на служебном автобусе ехали, ему приспичило. На шоссе остановили. Он в сторону обочины, в лес направился. Не с той стороны автобус стал обходить и уже ширинку раскрыл…

Об этом эпизоде я ничего не знал. Чепарухина мне по-прежнему не хватает.

Если кто хочет представить себе, на кого был похож Габо, вспомните картины Рембрандта. Великий фламандец жил на Иоденбреестраат, на еврейской улице Амстердама. С её обитателей художник писал персонажи для библейских и не только библейских сюжетов… Белобородый, богобоязненный еврей, только-только поднявший глаза от свитка торы к небу. В этот момент он кажется старше своего возраста. Как Габо.

В шахматный клуб он забрёл по безделью. Сначала меня ввёл в заблуждение значок мастера спорта СССР на лацкане его пиджака. Почему бы не сразиться с мастером, затесавшимся в среду любителей? В шахматной квалификации партнера я разочаровался довольно скоро. Габо сам признался, что играет плохо. Для этого случая он приберёг фразу:

– Редкий еврей не играет в шахматы. Редкий еврей играет в шахматы так плохо, как я.

Мастер спорта был горазд поговорить. В тот вечер Габо проиграл подряд до 5 партий и беседовал со мной на разные темы. Про значок, правда, умолчал. Через пару дней Габо заявился со значком «Кандидат в мастера спорта СССР». Он не объяснил, почему ему понадобилось понижать себя в звании. А когда Габо стал выдавать себя за отличника спасания на водах, я не стал расспрашивать его о подвигах на воде. Не было уверенности, что он вообще умел плавать. Как-то раз, увидев мой редакционный значок (я работал в вечерней газете), мой партнёр по шахматам загорелся и попросил меня одолжить его. Он сказал: «Поношу и верну».

После очередных посиделок за шахматной доской мы возвращались домой на трамвае. И здесь Габо привлекал к себе внимание. Кроме того, что вовсю разглагольствовал, он каждый раз, выходя из вагона, делал вид, что расплачиваться за проезд не собирается. «Не беспокойтесь, я заплачу», – говорил я ему скороговоркой, чтобы смягчить ситуацию, когда благообразный с виду еврей вёл себя как тривиальный безбилетник. «Я полагаю», – следовал ответ.

Я не думаю, что мой приятель проявлял скаредность. Просто давала о себе знать ещё одна его милая особенность. Мне рассказали о приключившемся с ним конфузе. Тбилисские зайцы-безбилетники прибегали к хитрости: выйдя из транспорта, они на некоторое время задерживались, сбившись в кучку у заднего бампера. Это чтобы выпасть из поля зрения шофёра. Габо тоже так поступал. В нашем городе водители общественного транспорта, кроме того что рулят, ещё взимают плату и выслеживают зайцев. Так вот Габо застукал один из них, злой и вооружённый монтировкой. Шофёр не поленился покинуть кабину, обошёл троллейбус не с той стороны, с какой его можно было ожидать… Мальчишки успели разбежаться, а Габо остался.