В свое время Симон Боливар принес этой стране независимость от Испании. А поскольку было это, кажется, в начале девятнадцатого века (то есть когда Испании-то уже как таковой и не было, а были испанские департаменты зарождавшейся Западной Империи), то фактически воевал он не против испанского короля, а против императора Наполеона I. Этим, кстати говоря, и объясняется неприязнь к французскому языку, до сих пор еще здесь существующая.

Короче говоря, независимость Великая Колумбия получила, и мне кажется, что они до сих пор просто упиваются этим фактом. И ни фига больше делать не хотят. Нефть у них есть, а доходы от экспорта какао, кофе и табака заставят позавидовать кого угодно. Короче говоря — рай на земле. Рай, в котором, в общем-то, и работать особенно не нужно. Все само с неба сыплется. Поэтому, наверное, все здесь так, как оно и есть…

Я незаметно для себя задремал и проснулся только к обеду. Я захватил с собой Милену и мы спустились в ресторан, где и воздали должное местной кухне. По заслугам воздали, мать их так! Вы когда-нибудь пробовали кипяченое пиво с сырыми яйцами?.. Впрочем, все опять было очень недорого…

В половине восьмого мы поймали такси и отправились в гости к хозяйке этого странного ВЭС-клуба — Кире Кортес. Обитала она в одном из окраинных районов, который, надо полагать, тоже носил имя Боливара. Только, наверное, какого-нибудь «малого Боливара»…

Дом, к которому мы подъехали, выглядел современно — никаких там лепных фигур и прочей архаической дребедени. Заведение, где можно было воспользоваться услугами ВЭС, располагалось тут же. Над дверью из толстого стекла скромно, но гордо висела небольшая вывеска: «ВЭС-КЛУБ». И назывался он, естественно, «БОЛИВАР». А как же еще-то?! Черт побери! Мы же в Каракасе, а не в Париже! Интересно, а публичные дома здесь тоже носят имя этого прославленного героя?

Внешне Кира Кортес оказалась точно такой, как мне и представлялась — высокая стройная женщина лет тридцати, смуглолицая и с пышной копной густейших черных волос. Но ее характер и манера поведения совершенно не соответствовали тому, чего я ожидал. Мне казалось, что это будет строгая и подозрительная особа с пронзительным и недоверчивым взглядом, говорящая двусмысленными намеками. Я ожидал чего-то такого, как, например, в известном «Братстве Святого Слова», разогнанном аибовцами в январе в Екатеринбурге. Каких-то строгих проверок и суровых испытаний на преданность вере, каким, если верить газетам, подвергались все возжелавшие приобщения к «истине». Ну или, на худой конец, хотя бы обмена паролями или чего-то в этом роде. Но Кира вела себя совершенно иначе.

Нашему приходу она неожиданно обрадовалась, словно давно и с нетерпением нас ожидала, и тут же затараторила, что сейчас она ужасно занята, потому что муж — скотина и импотент — сбежал в Америку с одной фригидной мексиканкой и ухитрился перед отъездом продать на черном рынке их с Кирой лицензию, и теперь она его если встретит, то убьет на месте, потому что он все бросил на нее, и все теперь приходится делать самой, а работы в клубе выше головы, и ничего нельзя никому поручить, и времени совершенно ни на что не хватает, но мы можем немного подождать, вот комната для гостей, поскучайте здесь, хотя скучать вы, наверное, не будете, а вот, кстати, и диван тут есть, а я через два часа освобожусь, так что поторопитесь… Признаться, я испытал некоторое облегчение, когда она ускакала по своим неотложным делам. Слишком много от нее было шума, и я уже почти не сомневался, что приехали мы сюда напрасно.

Комната, куда нас с Миленой спровадила Кира, оказалась гостиной. Не знаю, действительно ли гости Киры Кортес пользовались ею как комнатой для свиданий, но у меня такого впечатления не возникло.

Громаднейший ковер на полу, по которому просто было боязно ступать; несколько мягких кресел; два столика со стеклянными столешницами, уставленных разнокалиберными бутылками. И диван! Диван, занимающий весь угол комнаты. Но самым главным предметом обстановки, по-моему, являлся телевизор. Таких здоровенных аппаратов я никогда в жизни не видел. Экран у него был не меньше трех метров по диагонали, честное слово! Настоящий домашний кинотеатр.

Пока я осматривался по сторонам, Милена налила себе что-то в бокал и уселась в одно из кресел. Я решил последовать ее примеру, выбрал для себя какой-то незнакомый ликер и занял кресло напротив. Кресло оказалось ужасно мягким, и я словно бы провалился в него, как в облако. Не люблю такие чересчур мягкие кресла. Немного поерзав в этой невесомости, я кое-как устроился и задал Милене давно интересующий меня вопрос:

— Эта Кира действительно такая ненормальная, как мне показалось?

— Почему — ненормальная?! — спросила Милена.

— Не знаю. — Я пожал плечами. — Но мне кажется, я понимаю, почему муж от нее сбежал.

— Только не пытайся объяснить это ей, — посоветовала Милена. — Я даже и не знала, что они расстались.

— А что за лицензию продал ее муж? — вспомнил я.

— Лицензию на ребенка, — пояснила Милена.

Я кивнул, хотя для меня это звучало довольно дико. Несмотря на то что наше правительство уже давно исподволь готовило население к мысли, что обзаводиться детьми имеют право только лучшие представители Империи. Дескать, только настоящие граждане смогут хорошо воспитать истинного подданного Империи, верную и надежную опору государства.

На самом же деле все обстояло гораздо прозаичнее — перенаселение. Ведь в провинциях умному и толковому специалисту выбиться в люди довольно сложно. Вот он и отправляется в Москву. К тому же и заработки у нас повыше будут. К примеру, в Бьенхоа, в Южно-Вьетнамской губернии, начальник программного отдела в филиале нашего «ДВК» (то есть должность, аналогичная моей) получает в месяц всего тысячу франков. А квалифицированный специалист по электронике — максимум пятьсот. У нас, в Москве, такое жалованье получает охранник на автомобильной стоянке.

А Москва-то с Парижем — не резиновые. Сейчас уже в Москве живет около семидесяти миллионов, и в Париже не меньше. А население всей Южно-Вьетнамской губернии едва ли дотягивает до пятнадцати миллионов. Оно и понятно — жизнь в провинции нелегкая, цены — как в Москве, жалованья — намного ниже… В таких условиях редкостью стала семья, имеющая двух детей. В столице, впрочем, тоже — тут семьи из семи-восьми человек являются чуть ли не нормой.

В Великой Колумбии давно уже ввели закон, по которому семья имеет право заводить ребенка только при наличии соответствующего разрешения и оформленной лицензии. Видимо, то же самое скоро будет и в Восточной Империи. Сами же лицензии очень быстро стали в Колумбии предметом торговли. И супруг этой Киры, значит, ухитрился продать столь ценный документ. Правильно, зачем ему лицензия, если он со своей новой подружкой отчалил в Великую Американскую Империю? Там перенаселение не скоро еще станет насущной проблемой — во всей Американской Империи едва ли наберется пятьдесят миллионов народу.

— А чем он занимался, муж этой Киры? — спросил я, вспомнив, что в Америке надо быть либо крестьянином (по-ихнему — фермером), либо разбираться в текстильном производстве — иначе не выживешь.