Чудесница широко улыбнулась:

– Лучший, черт возьми, совет о войне, какой мне доводилось слышать.

Между тем подступало основное воинство Черствого, всем скопом – неспешно, с расстановкой, вверх по длинному склону в сторону Деток. Уже не точки, далеко не точки. И не мураши, а люди, влекомые целью; блики играли на заостренном металле.

Сзади на плечо Зобу легла тяжелая рука; от неожиданности он чуть не подскочил, но это оказался всего лишь Йон.

– Одно словцо, воитель.

– Какое именно? – спросил Зоб, хотя ответ знал заранее.

– Да как обычно. Если мне суждено погибнуть…

Зоб кивнул, спеша его прервать:

– Я разыщу твоих сыновей и отдам твою долю.

– И?

– И расскажу, каким ты был.

– Все-превсе?

– Все-превсе.

– Хорошо. Только без прикрас, а то знаю я тебя, старый лиходей.

Зоб махнул на заношенный плащ.

– Когда ты последний раз видел, чтобы я приукрашал хотя бы себя?

На губах Йона мелькнула улыбка.

– Что правда, то правда, воитель, давненько.

Он отошел, оставив Зоба размышлять, кто и что будет наказывать, когда в грязь отправится он сам? Ведь его семья, в сущности, здесь.

– Парламентеры, – оповестила Чудесница.

Оставив своих людей у Деток, по травянистому склону взбирался Черствый – безоружный, с открытой улыбкой, обращенной к Героям. Зоб вынул меч, ощутив в руке пугающий и обнадеживающий вес, а еще остроту от ежедневной обработки точилом добрых полтора десятка лет. Жизнь и смерть длиною в локоть металла.

– Что, сразу росту прибавляет? – с ухмылкой спросил Хлад, вращая топор – зловещего вида изделие с тяжелой, клепаной острыми клепками рукоятью и тускло поблескивающим, в зазубринах лезвием. – Мужчина всегда должен иметь при себе оружие, хотя бы для ощущения.

– Невооруженный мужчина – все равно что дом без кровли, – бросил Йон.

– И тот и другой в конце начинают протекать, – докончил за него Брек.

Черствый благоразумно остановился вне досягаемости стрелы, по колено в траве.

– Э-ге-гей, Зобатый! Ты, никак, все еще там?

– Увы, да.

– И хорошо ли спится?

– С пуховой подушкой было бы лучше. Ты мне, случайно, не захватил?

– Эх, жаль, не догадался, хоть свою отдавай. Хлад там не у тебя?

– Точно, у меня. Да еще две дюжины карлов с собой привел.

Зоб брякнул это так, на всякий случай, но Черствый лишь заулыбался.

– Добрая хитрость, но неудачная. Никого там у него нет. Давненько не виделись, Хлад! Как ты там?

Хлад лишь пожал плечами.

– Во как, – поднял брови Черствый. – Всего-то?

Еще одно пожатие плеч. Казалось, упади само небо, Хлад и бровью не поведет.

– Ну как знаешь. Слышь, Зобатый, как поступим? Вернешь обратно мой холм?

Зоб плотнее обхватил рукоять меча, чувствуя, как горят вокруг ногтей обгрызенные заусенцы.

– Да я бы, пожалуй, еще денек-другой тут посидел.

Черствый нахмурился. Такой ответ ему слышать не хотелось.

– Послушай, Зобатый, ты мне давеча дал возможность уйти, и вот теперь я плачу тебе тем же. По справедливости: честь по чести, добром за добро. Но ты, наверно, обратил внимание, что со мной нынче с утра подошел кое-кто из друзей, – он ткнул пальцем в сторону Деток. – А потому спрашиваю еще раз: отдашь мой холм?

Последняя возможность. Зоб, со стоном вздохнув, прокричал:

– Боюсь, что нет, Черствый! Придется, видно, тебе сюда подниматься и его у меня отнимать!

– Вас там сколько наверху – девять? Против двух дюжин?

– Ничего, и не такое выстаивали!

Хотя, сказать по правде, столь скверного расклада Зоб не припоминал.

– Раком выстаивали, что ли? Так это смотря под кем стоять! – Черствый, опомнившись, сменил тон с гневного на взвешенный. – Послушай, ну зачем нам этот раздрай! Ведь мы…

– Так ведь мы воюем! – Зоб запоздало спохватился, что последнее слово вырвалось с большей ожесточенностью, чем он рассчитывал.

Даже на расстоянии было заметно, что улыбка сошла у Черствого с лица.

– Ну, будь по-твоему. Я-то думал, ты воспользуешься возможностью, которую сам мне давал. Только и всего.

– Спасибо, ценю. Весьма любезно с твоей стороны. Но уйти не могу.

– Стыд-позор, со всех сторон.

– Эйе. Так уж выходит.

Черствый набрал воздуха в грудь, вроде как собираясь что-то сказать, но молча замер. То же самое сделал и Зоб. А за ним его воинство, глядя с вершины холма. И люди Черствого, взирающие на холм снизу. На Героях воцарилась тишина, которую нарушали лишь дыхание ветра, беспечный щебет птиц да жужжание пчел. Хрупкий миг затишья перед беспощадной схваткой. Вот Черствый закрыл рот и, повернувшись, зашагал по крутому склону к Деткам.

– Я могла его пристрелить, – пробормотала Чудесница.

– Знаю, что могла, – кивнул Зоб. – А ты знала, что пустить стрелу не сможешь.

– Знала. Я так, к слову.

– Может, он сейчас подумает-подумает да передумает, – сказал Брек без особой, впрочем, уверенности.

– Уже нет. Ему все это по душе не больше, чем нам, но на попятную он уже раз пошел. И людей у него теперь больше.

Последнее Зоб произнес чуть ли не шепотом.

– Так что надеяться не приходится.

Черствый дошел до Деток и исчез среди камней.

– Всем, у кого нет луков, отойти назад к Героям и ждать.

Затишье тянулось нестерпимо долго. Притупившаяся было боль в колене у Зоба опять давала о себе знать. Сзади доносились разгоряченные голоса: Брек с Йоном, согласовав линию обороны, спорили о пустяках. Неприятель не показывался. Война большей частью состоит из скуки, а порой из ужаса, от которого можно обосраться. Зоб не мог отделаться от ощущения, что такой момент сейчас настанет; можно сказать, грянет с высоты.

Агрик воткнул возле себя в землю несколько стрел, их оперение затрепетало, как болотный камыш. Сам Агрик покачивался на каблуках, почесывая скулу.

– Может, он до темноты ждать будет?

– Не будет. Если ему прислали людей, значит, этот холм нужен Ищейке. То есть Союзу. Он не станет рисковать – вдруг к нам до вечера подойдет подмога.

– Значит… – замер в нерешительности Дрофд.

– Значит, сейчас двинутся.

Словно по воле злого рока, стоило Зобу сказать «сейчас», как из тени Деток выступили люди. Они на ходу построились в два четких ряда: впереди стена в дюжину щитов, за ней поблескивают копья второго ряда, а по бокам, под защитой щитов, – лучники.