— Всех даже не перечислишь, их слишком много. Но они обо мне не забывают и часто приезжают сюда, — ответила она и, согнувшись еще сильнее, шагнула к кровати.

Лангтон галантно усадил ее около себя, она жестом указала на альбом, и он положил его ей на колени.

— Расскажите мне об Энтони Даффи, — попросил он.

— Я впервые встретилась с ним, когда ему было четыре года. Предполагалось, что я возьму его на несколько недель, однако он остался у меня на восемь месяцев. Очень робкий и страшно нервный мальчик, худой как щепка. Когда его привезли, я решила, что передо мной скелет, — она хмыкнула.

Лангтон наблюдал, как ее распухшие, искривленные пальцы переворачивают страницы альбома.

— Вот одна фотография той поры. Снята на дне рождения кого-то из мальчиков. Видите Энтони? Он в самом углу снимка.

Лангтон внимательно поглядел на его лицо, а потом вынул фотографию из альбома и передал Анне. Облик маленького, похожего на эльфа мальчика произвел на нее сильнейшее впечатление. Он был задумчив и не улыбался, а его бледное лицо освещали огромные и необыкновенно красивые голубые глаза с густыми ресницами. Анна обратила внимание на его бумажный колпак и легкий вязаный пуловер.

— Он ни с кем не дружил и уже привык к одиночеству, — продолжила миссис Морган. — Нет, меня это особенно не тревожило, ведь он был еще совсем маленький. Но он не желал общаться с другими детьми. Его мать тогда арестовали и на шесть месяцев посадили в тюрьму. Потом она приехала его забирать. Он испугался, вцепился в перила и завизжал. Грустная была сцена, очень грустная, я и сама не удержалась от слез. Но мне все же пришлось его отдать. Как-никак она была его родной матерью.

Миссис Морган достала из альбома другую фотографию.

— Он вернулся ко мне через четыре года. Вот он. Заметили, как он вырос? Энтони вообще был довольно высоким для своего возраста. Но теперь никто не назвал бы его робким, хотя с другими детьми он по-прежнему не общался. Ну что еще о нем можно сказать? Учился он хорошо, был очень способным и все схватывал на лету, но его стало трудно контролировать. Когда он желал что-нибудь получить, а ему не давали, то устраивал скандалы, ломал вещи, переворачивал их, выбрасывал. Вы, наверное, никогда такого не видели.

Лангтон отдал Анне вторую фотографию — восьмилетнего высокого и худого Энтони. Его засняли в шортах и рубашке с галстуком, а волосы мальчика торчали странными пучками, словно их подстригли садовыми ножницами.

Миссис Морган посмотрела на опустевшую страницу альбома.

— Я сказала, что оставлю его на одиннадцать месяцев, пока его мать не выпустят из тюрьмы, но не сумела с ним справиться. У нас в доме жили две мои дочери и четверо приемных детей. Однако причина была не в этом… Я просто не хотела, чтобы он портил остальных ребят. А он разозлился и… — Миссис Морган осеклась и, очевидно, что-то вспомнила. — Но глаза у него были поразительные. Обычно я говорила: «У тебя глаза Элизабет Тейлор». Он частенько сквернословил, однако мне удавалось его урезонивать. Все решил один случай. Мы держали в доме большую пушистую старую кошку Милли. И из-за нее он заболел астмой. Я объяснила, что он не должен ее гладить, и даже приближаться к ней ему не советовала. Ведь, если у него разовьется астма, он не сможет у нас больше жить. Но астма у него быстро прошла. Никогда не забуду, как я отыскала Милли. Он завернул ее в чайное полотенце и унес в сад. Я набросилась на него, и он, надо признаться, не стал лгать или увиливать и не старался изобрести какой-то благовидный предлог. Нет, он откровенно сказал мне, что задушил ее в саду. А потом долго говорил, как он меня любит, и просил не увозить его назад, к матери.

На глаза у нее навернулись слезы, и она протерла их бумажной салфеткой.

— Я нашла одну семейную пару. Им и раньше приходилось брать детей на воспитание, так что опыт у них имелся. Очень милые немолодые люди, и весьма обеспеченные. Они согласились взять его к себе. Я собрала его вещи — их было мало, а он стоял у двери и ждал. Они приехали в очень дорогой машине. Она так взволновала Энтони, что он даже не взглянул на меня на прощание. В общем, эти Джек и Мэри Эллис усыновили его в 1975 году. И он, и она уже умерли.

— А потом вы видели его? Хоть раз? — задал вопрос Лангтон.

— Да, однажды видела, шесть или семь лет спустя. Раздвинула шторы в гостиной и заметила мальчика, стоявшего за воротами. Он пристально смотрел на дом и был в школьной форме — в блейзере, желто-черном школьном шарфе и длинных серых брюках. Я узнала Энтони по глазам. Но, когда подошла к двери, он скрылся. И не вернулся сюда. С тех пор я его не видела.

Лангтон сел в машину в подавленном настроении. Водитель завел мотор, поинтересовавшись, не собираются ли они позавтракать или ему нужно сразу отвезти их в Эдж-хилл к отставному детективу Ричарду Грину.

— Да, прошу вас, прямо к нему, — не колеблясь, заявил Лангтон. — Ну и каковы ваши впечатления, Трэвис?

— Очень грустные, — отозвалась она. У нее забурчало в животе.

— Да уж, бег в замкнутом круге. И если этот парень, Грин, нас не порадует, то придется по возвращении самим составлять фоторобот с поправкой на возраст.

* * *

— Как это вы меня выследили? — удивился Грин, когда они попали к нему в дом.

— Не без труда, — улыбнулся Лангтон. — Вам и впрямь на месте не сидится.

— Что же, тут и понимать нечего. Я живу на пенсию, денег вечно не хватает, вот мы и покупаем дома, отделываем их, а после продаем. Жена шьет шторы и чехлы для диванов. Она и стены красить наловчилась, и интерьеры украшать. А я плотничаю. Я вот сейчас размышлял, что же вам от меня надо? — продолжил он. — Дело-то давнее. Должно быть, лет двадцать прошло. Я тогда служил в полиции нравов.

— Да, я знаю, — кивнул Лангтон.

— Терпеть не мог свою работу. Вот почему и перешел в отдел краж. Вам известно, что там со мной случилось? Пробыл там всего два года, и этот проклятый молокосос-наркоман прострелил мне ногу.

— Не судьба.

— Это еще мягко сказано. Ведь тринадцать лет было засранцу. А дал бы я волю рукам — и загремел бы за убийство.

— Энтони Даффи, — спокойно напомнил ему Лангтон.

— Да, верно. Мы его допрашивали, вызывали в отделение. Вы о Барри Сауфвуде слышали? — Грин засмеялся. — Ну и ловкач, гроза всего Манчестера. Сколько шпаны завербовал, вот дьявол! Ему грозили, предупреждали — будь поосторожнее, — а он лишь поплевывал. Но совсем сдвинулся на сексе. Просто маньяк.

— Энтони Даффи, — повторил Лангтон.

— Верно. Я уж тут ломал себе голову и старался поточнее вспомнить.

— И? — не отставал от него Лангтон.

— Так вот, мы его допрашивали, а было это в 1983 году. Его мать, Лилиан, подобрали где-то на окраине, избитую, всю в крови и синяках. Как же она тогда орала! А когда оклемалась и привела себя в порядок, сказала, что хочет предъявить обвинение в изнасиловании и разбойном нападении.